|
Он подчинялся ей до тех пор, пока ее рука не заскользила вниз по его груди. Она справилась с пуговицами на его брюках, а потом двинулась к его пенису. В этот момент он стиснул зубы так, что заболела челюсть, собрался с силами, оттолкнул ее и поднялся. Она упала на бок, а ее кринолин подскочил вверх и ударил ее по носу. Улыбнувшись, Алексис принялся поправлять свою одежду. Это была злобная улыбка, и она была такой, скорее всего, потому, что ему было больно. Не пролившиеся слезы жгли ему глаза. Он разозлился на себя за свою доверчивость и, как всегда, усилием воли отогнал слезы прочь. Почему она не могла оказаться другой? Он ошибся, решив рискнуть. Он отыскал взглядом китайскую вазу. Ему не следует забывать о том, что он не такой, — ему суждено питать свою изголодавшуюся душу несвежей водой и заплесневелым хлебом чувственности. Он с юных лет усвоил, что между знатными мужчинами и женщиной не может существовать брак, основанный на истинных чувствах.
Алексис затряс головой. Утренняя звезда, должно быть, лишила его способности ясно соображать. Единственное, чего он по-настоящему хотел— это плыть по поверхности, а не нырять вглубь и не попадать в подводное течение. Желание отомстить Офелии оставило его, и теперь он ненавидел себя, но, казалось, не мог остановиться. Ему нужно было заглушить боль, и гнев сжигал ее. — Алексис.. Что-то в ее голосе — перемена в тембре, нерешительность— заставило его оторваться от застегивания пуговиц на брюках и посмотреть на нее. Она уже привела в порядок свою одежду. Она подняла руку и прикоснулась к его щеке. — Что случилось, Алексис? Ты такой красивый. — Спасибо. — Он отвернулся, не желая слушать, но она продолжала: — Как это благородно с твоей стороны, что ты подождал меня. Он поднял свой плащ и раздвинул шторы. Офелия поспешно заканчивала застегивать пуговички на воротнике.„Она подошла к нему, когда он надевал плащ. — Сколько нам еще ждать? — Ждать чего? — Он откинул назад волосы, упавшие ему на глаза. — Объявления о нашей помолвке. Он поднял на нее взгляд, и его брови удивленно взлетели вверх. — Офелия, дорогая, ты сказала, что знаешь, чего я хочу, и потом дала мне это. Частично, если быть точным. Из легких девушки вырвался воздух. Она отступила назад и открыла рот, чтобы закричать. Он обнял ее за шею и притянул к себе. — Если ты их на меня напустишь, я вызову врача, чтобы он проверил твою девственность. — Ох! Он отпустил ее, улыбаясь при виде ее благородного гнева. — Я бы тебя убила. — Если я умру, ты не сможешь выйти замуж за мой титул. К его удивлению, гнев Офелии тут же испарился. И если лицо может стать бухгалтерской книгой, ее лицо было именно этим в течение тех нескольких секунд, которые понадобились ей, чтобы вернуть себе самообладание. Горная коза до мозга костей. Алексис ссутулился. Так ему и надо, больше не будет таким дураком. Офелия дала волю слезам. Ему хотелось надавать ей пощечин, но даже сейчас он не смог бы причинить боль женщине. Поэтому он прижался губами к ее шее, и она перестала плакать. Печаль всегда уходила на какое-то время, если он утешал себя физически, поэтому он принялся целовать ее в ямочку между ключицами, а большим пальцем поглаживать материал, прикрывавший ее соски. По мере того как нарастало желание, боль утихала, и он почти ее не замечал. Он шептал, слегка касаясь губами ее кожи: — Мы неправильно поняли друг друга. Это вовсе не значит, что мы не можем извлечь самое лучшее из того, что между нами произошло. — Но ты должен на мне жениться. — Ш-ш. — Он ущипнул ее за нижнюю губу. — Ты научишься не стараться заставить меня сделать что-либо, и тогда у нас все пойдет гораздо лучше. |
