Кейт опустила взгляд на него. Внутри она ощутила легкую волнующую дрожь. Его голос плел чары. Она чувствовала, как его волшебные звуки, соединяясь с ясным холодным воздухом, запахом старого дерева и теплом его тела, околдовывают ее. Она остановилась, балансируя на магической нити сказочной паутины, протянутой между его чарами и ее осторожностью. Он все еще смотрел на нее снизу вверх, но выражение его глаз изменилось. Они стали похожи на озера жидкого металла. Она вздрогнула, когда он взял ее руку и поднес к своим губам.

— Если бы я был Мэлори, — сказал он, — я бы дал Джиневре огненные волосы и кожу цвета глазури на старинном фарфоре. У нее были бы карие глаза и маленькие руки, которые исчезают, когда я накрываю их одной своей рукой.

Его рука опустилась на ее руку. Она посмотрела на нее, чтобы заметить, что она действительно исчезла, но в этот момент его губы устремились навстречу ее губам, и она приоткрыла рот, как будто бы ей больше ничего не оставалось делать.

А поделать действительно ничего было нельзя. Она хотела поцеловать его, и поэтому она сделала это. Неуверенно, как бы колеблясь, она положила руки ему на грудь. И он сразу же, как будто бы это было приглашением, обнял ее и устремился еще глубже в ее рот. Она почувствовала, как его рука скользнула вниз по ее руке, чтобы затем подняться вверх по грудной клетке и остановиться на груди. Это простое прикосновение вызвало в ее теле такую боль, что заставило ее тесно прижаться к нему.

Внезапно он поднял ее и положил на ковер, лежавший на полу. Он поднялся над ней, его лицо и тело закрывали ей свет, и она открыла рот, чтобы что-то возразить.

— Ш-ш. — Он куснул ее нижнюю губу, прежде чем снова впиться в ее рот.

Это было слишком прекрасное ощущение, когда его тело покрывало ее. Все доводы, все мысли о приличиях ничего не значили рядом с силой теплых напряженных мышц и гладко-шероховатой мужской щекой, прижатой к ее щеке. Когда рука Алексиса подтолкнула ее ногу, она позволила ему отвести ее в сторону. Последовавшее за этим соприкосновение их ног и бедер лишь усилило ту жгучую боль, которая доводила ее до безумия. Чем больше он делал, тем больше ей было нужно. Именно поэтому она вынуждена была позволить его губам прикоснуться к ее шее. Именно поэтому она позволила ему расстегнуть платье и ласкать ее грудь. Именно поэтому она не вскрикнула, когда он слегка прикусил зубами ее сосок, а затем стал его посасывать.

Кейт слышала свое дыхание. Оно было громким и хриплым. Оно соответствовало ее горящей коже. В разгаре своего первого сексуального возбуждения она прикоснулась к его лицу и обнаружила, что его кожа пылает. Поняв, что он охвачен тем же неистовством, что и она, она возбудилась еще больше. Покалывающая боль в пояснице усилилась, и она, выгнувшись, подняла бедра вверх. Когда она сделала это, Алексис выругался и рванул вверх ее юбки. Он чуть было не разорвал их своими резкими движениями, торопясь обнажить ее ноги. Она почувствовала прикосновение прохладного воздуха к своей икре и бедру, а затем что-то теплое накрыло ее колено. Это была его рука. Она слегка вздрогнула, когда эта рука, поглаживая бедро, поднималась по нему все выше и выше, пока не достигла того места, где соединялись ее ноги.

И это легчайшее прикосновение тут же разрушило все чары. Это было слишком. Ощущения были слишком сильны. Кейт издала тихий звук протеста.

Алексис проигнорировал ее. Она заерзала на полу, но он придавил ее своим весом, прижавшись бедрами к ее бедрам. Она попыталась высвободить свой рот, и он тут же уступил ей, принявшись целовать ее грудь. Она прерывисто вздохнула, когда он принялся расстегивать свои брюки, и произнесла «нет» сухим, хриплым шепотом, который был тут же заглушен его поцелуем. Ее внутренняя дрожь тут же исчезла из-за охватившей ее паники, когда его жаркая плоть прикоснулась к ней. Ощущение его половых органов стало именно тем толчком, который был ей необходим.