Наверное в течение пары минут я просто стоял под душем, и струи горячей воды приятным каскадом спадали по всему моему телу. Я почувствовал, что головная боль медленно проходит. По идее нужно бы сейчас открыть кран с холодной водой, и позволить тоненьким ниточкам душа привести мой тонус в норму. К дьяволу! Зачем мне приводить в тонус все мышцы, если я только что расслабился? И что это за рефлекс такой, который заставляет мою руку тянуться к мылу? Я посмотрел вниз и вдруг увидел, что мои руки неподвижно висят вдоль туловища. Глюки. Как у психов! Третья рука продолжала тянуться к мылу, потом схватила его и в следующее мгновение — ни руки, ни мыла. Маниакальный вор мыла с Беверли Хиллз снова на свободе.

Что-то теплое и нежное, твердое, но упругое прижалось к моей спине. Передо мной возникли две руки. В одной из них было мыло, и я почувствовал, как она начала нежными движениями намыливать мне грудь. Вторая тем временем поглаживала мой живот.

— Ты выглядишь таким измотанным, — прошептал нежный голосок мне на ухо. — Я решила по мере своих сил помочь.

Руки поменялись местами, и теперь та рука, которая только что намыливала мою грудь, делала то же самое с моим животом. И делала это опять-таки замечательно.

Рука, которая до этого поглаживала мой живот, «заблудилась» чуть ниже, и мое тело отреагировало на это совершенно определенным образом.

— Ах! — промурлыкал голос позади меня. — Не совсем устал.

Ее руки продолжали работать над «утешением» моего тела до тех пор, пока я ни стал самым чистым и самым возбужденным Холманом в своей жизни. Потом мыло вернулось на свое место, а руки исчезли. Как только я повернулся к ней лицом, из душа на меня с силой обрушился обжигающий поток ледяных струй. В остолбенении я стоял там так несколько секунд, потом как очумелый выскочил наружу из душевой кабины.

— Мой маленький бедняжка-петушок, — сказала Джули, взглянув на меня чуть ниже пояса. — Это противный холодный душ сделал его вялым и безразличным?

Моя банщица была одета, как одеваются все банщицы, — в чем мать родила. Я взглянул на ее гордо выступающие вперед груди, нежный изгиб живота, который плавно перетекал в треугольное изобилие жестких темных завитушек, и «вялый» сразу преодолел вялость.

— Это отвратительно, — сказал я сурово.

— А я думала, холодный душ возбуждает, — сказала она.

— Вот я. Такой чистый, что при ходьбе издаю скрип, — сказал я, — и здесь же рядом стоишь ты — абсолютно грязная!

— Не абсолютно грязная, — возразила она. — Может быть, лишь слегка неумытая. Знаешь, — смог, и все такое.

Я снова протянул руку в душевую кабину, повернул кран — пошла горячая вода. Я взял мыло.

— Твоя очередь, — сказал я ей.

Она вошла под душ слегка наклонив набок голову, чтобы не намочить волосы. Я встал позади нее и с удовольствием принялся за работу банщика. Когда моя рука опустилась чуть ниже ее живота, она послушно раздвинула ноги. Я тщательно намылил ее промежность, затем сзади — в глубине между ее полными ягодицами. Взяв ручку душа, я стал смывать мыло с ее тела. Затем, крепко обхватив ее рукой и игнорируя ее дикие протестующие крики, я окатил ледяной водой интимные части ее тела. Теперь она блистала той же чистотой, что и я. Даже ежедневная пробежка не может сравниться по затратам физических усилий с упражнением под названием: «обтирание друг дружки полотенцами насухо». Потом мы пошли в спальню.

Джули повернулась ко мне лицом, ее руки обвили мою шею. Ее груди плотно прижались к моей груди; наши тела соприкоснулись внизу, и ее нежное тепло стало перетекать ко мне.