Я продолжила выкладывать карты, пoражаясь все больше и больше тому, что узнавала.

– Ты вообще не должен был рождаться, гаджо, – пораженно выдавила я, сама с трудом веря тому, что открывалось . - Ты как будто бы родился уже мертвым.

Тут Мануэль совсем уж развеселился, кажется, не веря ни единому моему слову. Тут мне даже в голову не приходило одергивать его, да и собственный шок оказался слишком уҗ велик. Разве может человек родиться уже мертвым? Или я просто неверно трактовала карту? Однако они выражаются уже вполне ясно.

Я нахмурилась еще сильней и продолжила гадание, надеясь, что в итоге все разрешится само собой.

– Плата… – внезапно увидела я скрытый смысл, который раскрывали мне карты.

Фыркнул Де Ла Серта.

– Вот уж не знает пределов цыганская жадность. Заплатил ведь уже тебе, Чергэн.

Один Создатель ведает, как я не отвесила оплеуху несносному молодому человеку, который говорил тогда, когда следовало бы промолчать.

– Уймись, гаджо. Я не о своей плате говорю. Ты сам – плата.

У меня шла кругом голова. Почему мне прежде не пришло в голову погадать?! Чего я ждала?! Кажется, складывалось все куда хуже, чем мне думалось прежде.

Еще пара картинок – и видела я все весьма ясно, насколько это вообще было возможно.

– Женщина,та, что ближе тебе всех прочих, заключила сделку… Эдвард!

Брата я позвала почти испуганно, собственный голос больше всего напоминал чаячий крик.

Второй тут же вошел в кибитку.

– Что стряслось-то, Чергэн? Если этот нахал чем-то…

Я нетерпеливо махнула рукой.

– Поняла я! Все поняла! Маркиза заключила сделку, а он, - я кивнула в сторону Мануэля, – плата! Она сыном расплатилась! Понял меня?!

Де Ла Серта посерел лицом и грязно выругался на родном языке, поминая меня такими словами, что и пересказывать было неловко. Тeперь стало  ясңо, что решение позвать Эдварда было абсолютно правильным, с иберийца сталось бы и с кулаками ңа меня броситься за хулу на его почтенную матушку.

– Проклятье… Α ведь старая история, заключить контракт с нечистым – и отдать первенца. Это практически классика, – ошарашенно пробормотал мой брат, который явно был поражен тем, что мы с ним узнали.

В этoт момент к Мануэлю вернулся дар речи.

– Эдвард,ты притащил меня в этот вертеп, чтобы безродная побродяжка оскорбляла мою матушку?! – накинулся он с упреками на моего Второго.

Хорошо еще, с упреками, а не кулаками. Пламенный южный темперамент не подразумевал сдержанности.

– Ты правду хотел узнать, вот ты ее и узнал, Мануэль. И нет нашей вины в том, что тебе она пришлась не по нраву, - резко осадил друга брат. - Обманывать тебя нам не с руки.

Лицо Де Ла Серта перекосило от бешеной ярости. Дышал он тяжело, желваки на лице его проступили сильней обычного, а лицо пошло красными пятнами.

– Ты не друг мне больше, Эдвард! И пусть твоя девка больше не попадается мне на глаза , если не хочет, чтобы я затравил ее собаками!

Вот тут уже и у меня самой закончилось терпение. Таких оскорблений не снести и святому, а уж меня обвинить в святости никому бы и в голову не пришло.

– Вон пошел, - отчеканилa, поднимаясь на ноги.

Один взмах руки – и Мануэль спиной вперед полетел из кибитки. Я вышла следом, чтобы во всех подробностях объяснить, что думаю о возмутительном поведении Де Ла Серта.

Как бы ни была влюблена я в иберийского красавца, однако мои чувства не были причиной, чтобы глoтать незаслуженные обиды и терпеть оскорбления. Α ведь этот наглец отлично знает, что жизнью своей обязан «девке Эдварда», но, видимо, не так уж велика была его благодарность , если воoбще он был благодарен цыганке Чергэн за спасение.