— Я принимаю ваши слова, милорд, — произнес он, — при условии, что по возвращении в Англию вы поищете и найдете соответствующие бумаги, которыми закреплены наши отношения по части земель во Франции и где сказано, какие слова подтверждения требуются от вас. Найдете и в письменном виде выразите то, что не смогли сейчас облечь в приемлемые слова.

Король Филипп остался доволен своей витиеватой речью, с помощью которой, как он считал, поставил на место заносчивого мальчишку, не нарушив при этом ни правил вежливости, ни этикета.

Еще лучше он почувствовал себя, когда Эдуард ответил:

— Я согласен, сир.

— Принимаю ваше согласие как слово чести, — сказал Филипп.

Однако его хорошее настроение улетучилось и сменилось крайним негодованием, когда Эдуард вдруг заявил, что вообще-то пора уже все земли во Франции, принадлежавшие раньше Англии, вернуть в полное ее владение.

— С чего бы это?! — вскричал Филипп. — Они были завоеваны у вашего отца в честной борьбе.

Все, находившиеся в зале, притихли: они уже начали понимать, что имел в виду молодой английский король, так и не снявший короны. Уж не хочет ли он сказать, что имеет право на все французские земли?.. Нет, это чересчур безрассудно и попросту глупо! Но каков юнец! Впрочем, только в незрелую голову могут прийти подобные мысли!..

Возможно, именно тогда, стоя перед троном французского короля в окружении шушукающихся придворных, Эдуард твердо решил, что ему просто надо стать взрослее и опытнее, чтобы получить свое, потому что сомнений в своем праве на Францию у него не было, нет и никогда не будет…

А пока… что ж, пока он все-таки произнесет необходимые слова о вассальной верности французскому королю, имея в виду те немногие земли, что остались в его владении во Франции.

Так он и сделал, положив при этом руки, согласно обычаю, между ладонями короля Филиппа, а тот в ответ поцеловал его в губы.

Эдуард не стал задерживаться во Франции и почти сразу же после церемонии отправился в Англию, куда и прибыл благополучно, к огромной радости юной супруги, которая призналась, что не находила себе покоя в его отсутствие, рисуя самые мрачные картины шторма и прочих несчастий.

Он смеялся над ее страхами и рассказывал много и подробно о путешествии по Франции.

— Это изумительная страна, Филиппа. Когда я проезжал по ней, то все время твердил себе: «Она должна быть моей… Она будет моей…»

— Они никогда не согласятся на это, — отвечала она.

— Конечно, нет. Мне придется воевать за нее.

Лицо Филиппы вытянулось от огорчения, но Эдуард не понял ее чувств и с обидой спросил:

— Ты не веришь, что я смогу сделать так, как говорю?

— О нет. Ты сумеешь все! Но я не люблю сражения. Война заберет тебя от меня. Нам придется расстаться.

Он пообещал, что подарит Францию ей, но это не обрадовало Филиппу.

Через три дня пришло известие из небольшого замка Кардросс на реке Клайд, что там скончался шотландский король Роберт Брюс. Окончилась жизнь человека, проведшего большую ее часть на полях сражений, а последние годы — в неравной битве с проказой.

Филиппа была рядом с Эдуардом, когда он узнал об этом.

— Брюс умер, — проговорил он задумчиво. — Наша маленькая Джоанна будет теперь королевой Шотландии.

Изабелла становилась все беспокойнее: друзья покидали ее. Сэр Джон — верный друг, столько сделавший для ее благополучного возвращения в Англию и спокойного существования здесь в течение какого-то времени, беззаветно и безнадежно влюбленный в нее, — сэр Джон вернулся к себе на родину, в графство Эно. Большинство ее союзников отвернулись от нее.