– Файолон, – с ужасом прошептала она, – а я ведь потеряла чувство земли!

– Нет, ты его не потеряла, – заверил юноша, – просто оно на некоторое время отступило. Дело в том, что приобрести чувство земли по отношению сразу к двум королевствам – слишком тяжелое испытание, не говоря уже о том, каково справляться с подобной задачей человеку, больше суток перед этим воздерживавшемуся от пищи и только что пережившему смерть родственницы.

– Харамис! – Майкайла затрясла головой, мечтая о том, чтобы все недавно увиденное оказалось лишь дурным сном. – Узун… – Она виновато посмотрела на оддлинга. – Прости меня…

– Это я виноват, – пробормотал он. – Мне не следовало никого просить о новом теле.

– Что ж, принимая во внимание, что это Харамис обратила тебя в арфу, из‑за чего и потребовалось потом добывать для тебя новое тело, чтобы, в свою очередь, ты смог ухаживать за самой Харамис, когда она серьезно заболела, – будем считать, что вину за все случившееся можно в равной мере возложить на всех, – заметил Файолон. – А может, и нет в этом ничьей вины…

– Как вы думаете, она заранее намеревалась разрушить храм? – спросила Майкайла.

– Думаю, что да, – ответил Файолон – Когда мы планировали все это, она сказала, что ты не сможешь к этим жрецам возвратиться, если их самих не будет на прежнем месте. Я тогда переспросил, что она имеет в виду, но тут разговор повернулся в другую сторону, и она так и не ответила. – Файолон помолчал. – И все‑таки я склонен считать, что она намеревалась поступить именно так: разрушить этот храм до основания. Ты ведь помнишь, как Харамис относилась к кровавым жертвоприношениям – особенно к тем, в которых принуждают насильно. Знаешь, ведь именно это привело к тому, что весь их ритуал пошел кувырком, – задумчиво добавил он. – Они хотели жертву юную, объятую ужасом и болью, а вместо этого получили умудренную жизнью волшебницу, знатока магии, вполне готовую к смерти и желавшую умереть.

– Вспомните лица этих жрецов, – произнес Узун. – Они же испытывали куда больше страха, чем сама жертва! Подобное событие достойно самой великой из баллад…

Слезы покатились по его щекам.

– Простите, – всхлипнул он и поспешно покинул комнату.

– Сейчас, пожалуй, мне удастся дойти до спальни, Файолон, – Майкайла поднялась на ноги и с трудом сделала несколько шагов. – Больше всего мне хочется сейчас поспать этак с неделю. Я чувствую такую усталость, такую пустоту внутри, что, наверное, вообще не смогла бы ничем заниматься…

– Что ж, сон, пожалуй, для тебя сейчас самое лучшее, – согласился Файолон. – Воспринять чувство земли во сне гораздо легче, потому что при этом не пытаешься заниматься никакими посторонними вещами.

Но девушка даже не слышала его, снова погрузившись в забытье. Файолон осторожно перенес ее в спальню.

Спустя две недели Узун пропел своим молодым друзьям новую балладу, восхвалявшую мужество и мудрость Харамис, ум Файолона, самоотверженную дружескую преданность Майкайлы, виртуозное мастерство Красного Глаза. Завершив песнь, оддлинг немного смутился и оглядел слушателей:

– Ну, как вы находите?

– Это великолепно, Узун! – проговорила Майкайла, украдкой смахивая слезы. – Харамис просто влюбилась бы в такую песню.

– Тебе надо будет обязательно научить этой балладе меня, – горячо начал Файолон. – Мелодия просто потрясающая, и аккомпанемент оригинальный.

Узун задумался.