|
Лицо Чжао закаменело. – От имени полиции Сингапура я приношу вам свои самые глубокие и искренние извинения. Но Гумилев не собирался тратить время на китайские церемонии. – Мы возвращаемся в Москву, капитан. Немедленно. Я хочу, чтобы моя семья находилась под охраной ваших людей вплоть до того момента, когда мы сядем в самолет. – Разумеется, сэр. Но я хотел бы попросить вас и вашу жену дать подробные показания об этом прискорбном инциденте. Я лично проведу самое тщательное расследование. Подобные преступления не должны оставаться безнаказанными. – Хорошо, – Гумилев устало махнул рукой. – Только недолго. Мне не хочется задерживаться в Сингапуре. Полицейские отвезли Гумилевых обратно в отель. Чжао отрядил одного из своих людей заниматься переоформлением билетов, а сам выспросил у Андрея все, что он мог вспомнить о сегодняшнем происшествии. В то, что Чжао будет проводить какое то свое расследование, Гумилев не слишком то верил, но тем не менее рассказал обо всем довольно подробно, не забыв упомянуть и о том, что загадочного индуса в розовом они видели вчера около кафе с фонтаном. Умолчал он только о том, что Ева ввела его в заблуждение относительно Очард роуд. Сама Ева оправдывалась тем, что передумала уже по дороге и решила надеть на концерт другие украшения, которые подойдут к маленькому черному платью. Вместо того чтобы толкаться среди шопоголиков на Очард роуд, они с Марусей захотели прогуляться по этническому кварталу. Объяснение не хуже других, но Андрей ему почему то не очень верил. Когда Чжао, наконец, отпустил его и принялся беседовать с Евой, Андрей с Марусей спустились в лобби бар. Себе Андрей заказал двойной скотч, а Марусе ее любимый клубничный коктейль. За соседним столиком расположились двое подчиненных Чжао, прихлебывающих минеральную воду. Гумилев медленно пил виски, пустыми глазами глядя куда то перед собой. Его дочка с раскраской и фломастерами устроилась за столиком, украшенном фарфоровой вазочкой, полной разноцветных стекляшек. – Папа, посмотри! Андрей чуть не выронил стакан. Маруся приставила к своим глазам зеленую и синюю стекляшку и радостно улыбалась. – У меня разноцветные глаза! Как у того дяди. – У какого дяди? – У хорошего дяди! В розовой рубашке! – Как у дяди в розовой рубашке? – переспросил Гумилев. – Который вчера привел тебя, когда ты убежала к дороге? – Да! У него еще была такая железная… – Маруся с трудом подбирала слова, – штука… с лапками! Андрей вспомнил железного паука в руке индуса. – Паук? – Нет, не паук. – Но у паука много лапок. – Ну нет, как ты не понимаешь! – когда Маруся не могла объяснить, чего хочет, сразу начинала капризничать. – Вот такая, длинная! – девочка схватила свою раскраску и изобразила в ней толстого червяка с тремя парами лап. – Ящерица? – удивился Андрей. – Но я вчера видел паука. – Точно, ящерка! Вчера был паук. А сегодня – ящерка! Гумилев с трудом проглотил застрявший в горле комок. – Вы сегодня снова видели этого человека? – Да! Он показывал нам игрушки! Я хотела, чтобы он подарил ящерку мне, но он отдал ее маме, – улыбка Маруси вдруг погасла, девочка стала очень серьезной. – Только это наша тайна! Мама сказала, что это такая игра, я не должна была говорить. – Ты мне ничего не говорила, – в тон ей серьезно ответил Гумилев. Он приложил палец к губам, а потом закрыл ладонями уши. – А я ничего не слышал. Он залпом допил остатки виски и через силу улыбнулся дочери. Глава третья Арктический клуб «Я принял решение завершить операцию по принуждению грузинских властей к миру. |
