Осторожно, нежно он ласкал ее чувствительную плоть, изучал на ощупь, обводил напряженную жемчужину подушечкой большого пальца. Дыхание Сесилии ускорилось, веки затрепетали и опустились.

– Открой глаза, – настаивал Люк. – Хочу, чтобы ты знала, что это я.

– Как будто это мог быть кто-то другой, – повиновалась Сесилия.

Боже, в ее глазах светилась нескрываемые чувства… Защита, которую он построил вокруг своего сердца, дала трещину. Хлынул поток эмоций: злость, замешательство, страх, а под всем этим – глупая, сентиментальная тоска. Удивительно, что он еще способен тосковать.

Сесилия почти заставила его снова почувствовать себя человеком.

Люк опустился на колени и прижался щекой к прохладному шелку ее бедер.

– Сесси, дорогая, за это я тебя поцелую.

Что он и сделал.

Раздвинув пальцами разрез в ее панталонах, Люк прижался ртом к центру женского желания. Она дернулась, но он крепче стиснул ее бедра, придавил к стене, начал дразнить и пробовать на вкус нежную плоть.

Резкий вздох удовольствия заставил его сердце пропустить удар.

Теперь медленнее. Не надо спешить.

Да, Люк собирался подарить Сесилии незабываемые впечатления, но и сам получал их. Он упивался опьяняющим нектаром – ароматом чистого белья и мыла, смешанного со сладким мускусом ее возбуждения.

Медленно проводя языком, Люк запоминал ее строение, гладкость кожи, вкус. Больше всего времени он потратил на то, чтобы насладиться маленькими открытиями: дотронуться так, чтобы она застонала, найти точку, где поцелуй заставит ее бедра вздрогнуть.

Пройдет четыре года или сорок этот поцелуй она не забудет.

– Люк…

Пик ее наслаждения наступил быстро. Слишком быстро. Сесилия пораженно вскрикнула и вцепилась в него. Он бесстыдно проник в нее пальцем, желая почувствовать, как она сжимает его.

Вот и конец. Конец всему.

Люк ласкал Сесилию, пока у нее не выровнялось дыхание. Потом дотронулся прощальным поцелуем до бедра, поправил панталоны и нижние юбки и поднялся на шатких ногах.

Что сказать, когда она так смотрит на него? Когда в глазах Сесси сияло ее сердце, а на его языке остался ее вкус? После того, что они вместе испытали, Люк не мог ей лгать. Не мог бросить, что она ничего для него не значит, развернуться и безразлично уйти. Нет, он должен найти слова и заставить ее понять, что она для него – все. И что в его уходе нет ни капли безразличия.

– Сесси, – Люк отвел волосы от ее лица, а затем, торжественным тоном, каким говорят при прощании, продолжил: – ты прекрасна!

– Нет! – Одной рукой она схватила его за лацкан сюртука, а другой потянулась к клапану панталон. – Нет, не уходи. – Обхватив явное доказательство мужской эрекции, она поцеловала его в шею и с отчаянием зашептала: – Ты меня хочешь. Ты должен знать, что я тоже тебя хочу. Люк, я…

– Не надо. – Собрав последние капли силы воли, он отвел ее руку от своих пуговиц и поднес к губам. – Ты можешь думать, что хочешь меня, но нужен тебе Денни. Ты заслуживаешь счастья, Сесилия. Заслуживаешь быть обожаемой, любимой до безумия, окруженной полудюжиной голубоглазых детишек. Я хочу, чтобы у тебя была такая жизнь.

– Так дай мне эту жизнь.

– Не могу! Разве ты не видишь? Все стало другим. Я стал другим. Я не тот разудалый бессмертный юноша, который много лет назад поцеловал тебя в саду.

Сесилия погладила его по щеке.

– И я не та легкомысленная, помешанная на любви девочка, которую ты тогда поцеловал. Я стала женщиной с собственными желаниями и страхами. С более стойким сердцем, чем ты предполагаешь. Достаточно сильным, чтобы вместить четырехлетнюю любовь.