– А хоть бы и съели! – отвечал Доналд. – Это бы с полбеды. Здесь у нас немало преданных людей, которые не дадут нам голодать, пока на землях между замком и Пертом пасется хоть один козленок. Тут дело похуже – об заклад побились!

– Об заклад? – с удивлением повторил лорд Ментейт.

– Вот то‑то и оно! – продолжал Доналд, горя желанием выложить свои новости лорду Ментейту, с любопытством ожидавшему рассказа старика. – Ведь ваша милость – родня нашим господам и друг семьи, да к тому же вы вскорости и так об этом услышите, почему мне не рассказать вам сейчас? Так вот, коли угодно знать, когда наш хозяин в последний раз ездил в Англию, – а ездит он туда чаще, нежели того хотели бы его друзья, – он был приглашен в дом этого самого сэра Майлса Масгрейва; и там, изволите ли видеть, было поставлено на стол шесть шандалов, и, говорят, эти шандалы вдвое больше тех, что стоят в Данблейнской церкви: и не какие‑нибудь медные, железные или оловянные, а чистого серебра… Уж и гордости у этих англичан – просто не знаки, куда девать ее! Вот и начали они поддразнивать нашего хозяина, будто он никогда не видывал такого богатства в своей нищей стране; а наш хозяин, разгневавшись, что при нем поносят его родину, поклялся как истый шотландец, будто у него дома, в его замке, еще больше шандалов, да таких, каких и не бывало в домах Камберленда; Камберленд она называется – местность‑то ихняя.

– Слова, достойные верного сына своей родины, – заметил лорд Ментейт.

– Так‑то оно так, – сказал Доналд, – но лучше бы его милость на сей раз попридержал язык; ведь если при англичанах сболтнешь что‑нибудь лишнее, они сейчас же и заставят тебя биться об заклад, да так быстро, что кузнец не успел бы лошадь подковать. Вот и пришлось моему хозяину либо взять свои слова обратно, либо прозакладывать две сотни мерков.

Конечно, он принял заклад, чтобы не срамиться перед этими господами. А теперь вот нужно раскошеливаться! Оттого, думается мне, он и не торопится возвращаться домой.

– Судя по тому, что мне известно о вашем фамильном серебре, – заметил лорд Ментейт, – твой хозяин, Доналд, наверняка потеряет свою ставку.

– Верно, верно, ваша милость. А где он денежки возьмет – ума не приложу, – он уже занимал направо и налево. Я советовал ему потихоньку упрятать обоих англичан вместе с их слугами в подземелье под башней и держать их там до тех пор, покуда они сами не откажутся от заклада, – да хозяин и слушать не хочет.

При этих словах Аллан вскочил с места, большими шагами подошел к старому слуге и громовым голосом произнес:

– Да как ты смел давать моему брату такие подлые советы? И как ты смеешь говорить, что он проиграет ставку, если ему угодно было побиться об заклад?

– Твоя правда, Аллан Мак‑Олей, – отвечал старик. – Не дело, чтоб сын моего отца перечил сыну твоего отца, и, стало быть, господин мой, надо думать, выиграет заклад! Да только я‑то хорошо знаю, что в доме у нас не найдется ни одного шандала, кроме старых железных светильников, которые остались со времен лорда Кеннета, и оловянных подсвечников, которые ваш батюшка заказывал старику Уилли Уинки; а что до серебра, то сам черт не сыщет в доме ни одной унции, если не считать старой молочной кружки вашей покойной матушки, да и та без крышки и одна ножка сломана.

– Молчи, старик! – гневно крикнул Аллан. – А вас, господа, если ваша трапеза окончена, я попрошу покинуть зал; я должен все приготовить к приему наших английских гостей.

– Идемте, – шепнул старый слуга, дернув за рукав лорда Ментейта. – На него нашло, – добавил он, указывая глазами на Аллана, – теперь ему нельзя перечить.