— Какие у вас условия? — наконец, спросил старик.

— Если вы откроете ворота и обеспечите моим людям достойную встречу, то вечером завтрашнего дня основное войско покинет город, оставив его в целостности и сохранности.

— Основное? — уточнил старик.

— Нами будет проведена полная смена магистратов, должности займут наши люди, — отчеканил я каждое слово. — Выбор за вами.

Делегаты не стали спрашивать, что будет, если условие не будет выполнено. Ответ лежал на поверхности. Город в том виде, в котором он есть сейчас, попросту перестанет существовать.

— Мы услышали, — заверил старик, — И обсудим ваше предложение. Ответ вы узнаете в самое ближайшее время.

Делегаты удалились.

— Что думаешь они ответят? — спросил Тигран, смотря в спину удаляющихся делегатов.

— А у них нет выбора… — прошептал я. — Предложение они отклонят.

Хотя маленький шанс того, что много Истратов будут заботиться не о себе, а о людях — оставался. Но нет, почти сразу после того как переговорщики вернулась в город, городские ворота захлопнулись. А на стенах появились защитники.

— Идиоты, — выдохнул я.

— Что теперь будем делать? — спросил Тигран.

Несмотря на мои слова про подкоп, я был настроен на решительный штурм. Я прекрасно понимал, что магистраты, засевшие за городскими стенами, точно также прекрасно поднимали — шансы устоять у города до прибытия Помпея околонулевые. Но они оказались готовы пустить в расход гаражам, прикрывшись за их спинами. И пока будет происходить резня, они намеревались покинуть город через множество существовавших чёрных ходов.

А вот хрен им на воротник!

Однако прежде чем командовать атаку, я выступил перед войском с речью.

— Братья!

Мне важно было попытаться предотвратить то, что последует после кровопролития. Единственный возможный способ сделать это — перебить интерес невольников в финансовом плане.

— Когда мы захватим город, то честно поделим между собой его казну, — объяснил я. — Этих денег будет достаточно, чтобы каждый из вас вёл жизнь на широкую ногу в течение многих лет. Но я выступаю резко против того, чтобы мы вели себя как варвары. Чем мы тогда будем отличаться от римлян? Тех кто называет себя самой лучшей цивилизацией, но при этом грабит и угоняет в рабство сотни тысяч наших соплеменников?

Мой посыл был прост — воззвать к каждому невольнику и вбить ему в голову запрет на вандализм и насилие. Я понимал, что одними только словами здесь не обойтись и следом озвучил те меры, которые на мой взгляд могли привести в чувства бывших рабов.

— Каждый, кто ослушается приказ, будет подвергнут децимациям, — безапелляционно заявил я.

Каждый присутствующие хорошо знал, что такое децимация, что дословно переводилась, как «каждый десятый». Это было высшим дисциплинарным наказанием в римском войске, когда каждая десятка бросала жребий. Тот, на кого этот жребий выпадал, умирал от рук своих же товарищей. Смертник получал сначала наказание розгами, а затем лишался головы. По классике десятники оставшиеся в живых, также подвергались наказание, но с сохранением жизни. Однако я немножечко хотел пересмотреть этот принцип и объявил, что доля серебра, которая должна будет достаться казненному, поделиться между оставшимися в живых членами его десятки.

Решение было не популярным, но его всё-таки приняли молчаливым согласен.

Перед тем как командовать наступление, я велел выделить две центурии для контроля города по периметру. Важно было не дать уйти магистратам. Когда распоряжение были озвучены и две центурии начали обходить городские стены с двух сторон, я вскинул меч и направив его в сторону ворот, с командовал атаку.