Никита подарку истинное удовольствие выказал: языком прищёлкнул, в руках повертел, поставил бережно. Оценил!

Выпили, и Никита князя по-русски троекратно расцеловал. Поистине — царский подарок, за стоимость этих часов деревню большую купить можно. Но Никита понимал, что часы — не столько подарок на новоселье, сколько благодарность князя за гадание. Ведь на Матвеева, боярина худородного, Елагин вовремя внимание обратил. А если бы не Никита, то кто его знает, как оно сложилось бы. Да и в душе князь надеялся, что Никита не раз ещё важную и тайную услугу ему окажет. Так что часы ещё и авансом были. Хитёр и мудр князь был!

После первого тоста и выпивки гости расслабились и набросились на закуски. Тут уж Любава с кухаркой расстарались! Каких только яств не было на столе — от чёрной икры до жареных кур и расстегаев.

Гости перекусили, новые тосты последовали, а кухарка уже уху тройную несёт.

А какое русское гуляние без песен? И тут Никита сюрприз приготовил — даже Любаве о нём не сказал.

Во двор ввалилась толпа музыкантов — они на торгу на жизнь зарабатывали. С ходу заиграли они на жалейках, дудках, гуслях, песни разудалые петь стали. Как за столом усидишь?

Гости гурьбой во двор высыпали. Соседи да прохожие из-за забора во двор стали заглядывать — что за шум, что за веселье? Тут гости сами подпевать стали, в пляс пустились. А когда напелись до хрипоты да наплясались до ломоты в коленях, за стол вернулись.

Никита денежку музыкантам отдал, поблагодарил, и застолье продолжилось.

Князь во дворе не пел, но пару раз плясать выходил.

— Ноги сами в пляс пошли, — отдышавшись, сказал он. — Давненько я так не отплясывал! — Видно было, что он доволен, лицо раскраснелось.

Уехал князь первым, когда стемнело. Прощаясь с Никитой у возка, сказал:

— Молодец, Никита, не ожидал такого веселья! Затейник ты, однако, я и представить не мог! А ведь всё время серьёзный.

— Когда дела — да, а сейчас душа праздника просит.

— Верно говоришь. Умеешь работать — умей отдыхать. Делу время — потехе час.

Постепенно и другие гости разошлись, довольные приёмом.

Уже потом, в постели Любава, прижавшись, сказала Никите:

— Ловко ты с музыкантами придумал!

— Для тебя старался, любимая. Свадьбы ведь толком не было — так новоселье решил отпраздновать. Зато запомнится надолго.

— Я в тебя всегда верила, — сказала Любава и уснула сразу же, намаявшись за день.

Никита же долго уснуть не мог. Свой мир вспоминал — работу, друзей, квартиру. Вот попал он в другое время — очень трудно, как в другую страну: другие деньги, законы, традиции. Но выжил, приспособился, своими руками и головой пробился. Дом есть, жена, работа любимая. А вот после сегодняшнего новоселья своё время вспомнил — и заскучал по радио, по телефону, по машине. Как понять, что его назад тянет? Не найдя ответа, он уснул.

Теперь он каждый день пахал, как папа Карло. Свой дом, жена, кухарка — всё требовало денег. Зато как приятно прийти после работы в уютный тёплый дом — свой дом, где вкусно пахнет пирожками, мясом. Да пропустить стаканчик вина с мороза, закусив разной вкуснятиной.

Любава менялась на глазах. Когда она пришла к нему в лекарню, выглядела замкнутой, стеснительной, несчастной. Бедно одетая, она вызывала жалость. Теперь в ней появилась уверенность, молодая женщина ожила, стала смеяться — даже в зеркало на себя поглядывать стала, чего раньше Никита за ней не замечал.

А потом — новая операция, уже на шее. Никита резонно рассудил, что рубцы на лбу могут подождать, а шея на виду. Оперировать уже было легче — опыт появился; кроме того, кожа на шее растягивается хорошо, это не лицо. Кое-где он вообще рубцы вырезал, подтянув кожу и закрыв дефект.