Они пообедали, вздремнули. И в самом деле — хорошо дома!

Потом Любава стала узлы с вещами разбирать, а Никита к Елагину направился — надо было известить о своём приезде да новости московские узнать.

Князь оказался дома и Никите искренне обрадовался:

— Дай обниму, давно не видел тебя!

Потом отстранился, всмотрелся:

— Э, парень, да изменился-то ты как! Годков пять сбросил, ей-богу — правду говорю. Ужель так целебная вода подействовала?

— Истинно. И в купели дважды в день был, и пил водицу целебную. А воздух там какой! Не надышишься — не то что в Москве.

— Занятно, — князь задумался. — Потом распишешь подробно — в каких источниках купался, из каких пил.

— Ох, седина в бороду! Семён Афанасьевич, никак сам туда собрался?

— Нешто я хуже тебя? Ты, почитай, пять годков сбросил, потому как молод, а я, может, и все десять скину.

— Твои слова да Богу в уши! Сейчас там холодно, севера. А летом езжай обязательно. Я даже план тебе нарисую, где какой источник посильнее.

— Сказывал мне государь, что поручение тебе такое дал.

— Я выполнил его — завтра к нему пойду. Что в Москве слыхать? А то я только что с корабля.

— Так чего мы стоим? За стол, за стол! За обедом и поговорим.

За едой, в перерывах, князь рассказал все новости — серьёзного не было ничего. Один боярин женился удачно, другому царь дачу пожаловал на ближних землях, да ещё посольство английское приезжало.

Новости столичного двора Никиту мало интересовали — ему карьеру при дворе не делать.

Отведав блюд и немного выпив, Елагин попросил:

— Никита, погадал бы ты мне… В прошлые разы куда как удачно получалось!

— А карты есть?

— А то! Тебя дожидаются. Я их даже никому не показываю — вдруг сглазят! — князь достал из шкафчика колоду.

Никита разложил пасьянс.

Князь внимательно смотрел на карты:

— Ну не томи, Никита!

— Больших перемен пока не вижу, княже — ни беды, ни удачи.

— Ох, ну и слава Богу! — выдохнул князь. — Насчёт удачи — мы сами постараемся, лишь бы беды не было. Давай выпьем за то!

Они выпили по кубку, и Никита откланялся:

— Прости, князь, я только полдня в Москве, к тебе первому пришёл. Свидимся ещё. А мне в лекарню надо.

— Уважил, стало быть, — широко улыбнулся князь, — ценю!

А Никита заторопился в лекарню.

Увидев его, Иван обрадовался:

— Наконец-то, мы уж заждались! Болящие всё время спрашивают. Я им так и говорил — не раньше середины сентября.

— Как вы тут?

— Работаем помаленьку. Ты-то как помолодел, Никита! Прямо не узнать!

— Что ты меня, как красну девицу, хвалишь?

— Так заметно же! Когда ждать?

— Думаю — третьего дня. Мне ещё к государю надо завтра, я ведь только сегодня с корабля.

Вечером Никита при свечах начисто перерисовал на бумаге план урочища, обозначив все источники номерами и приписками вроде «зело силён» или «на вкус противен, хорош при пучеглазии». С тем назавтра и в Кремль пошёл. Царский перстень снова сыграл роль пропуска.

Однако аудиенции пришлось ждать долго: государь принимал шведского посланника, потом бояр. Никита промаялся во дворце часов шесть и уже хотел уйти, когда, наконец, позвали его.

— Добрый день, государь! Рад видеть тебя в добром здравии! — поклонился Никита.

— Здравствуй, Никита-лекарь! Не ожидал тебя так скоро увидеть. Чем порадуешь?

— В урочище Куртяево был, обследовал все целебные воды, о чём составил план, — Никита протянул молодому боярину бумагу, а уж тот с поклоном вручил её царю.