Домочадцы не спеша вышли. На Никиту они поглядывали неприязненно.

Когда Куприян перевернулся на живот, Никита попросил:

— Опусти руку вниз, пусть повиснет.

— Больно.

— Терпи, я же для твоего блага прошу.

Никита уселся на табурет и стал ждать, когда под действием веса руки расслабятся все мышцы. Чтобы занять время, он стал разговаривать.

— Куприян, ты чем на жизнь зарабатываешь?

— Купец я, лавка у меня на торгу своя. Ой, плечо болит!

— Терпи, вправлю скоро. В городе-то лекари есть?

— Как не быть? Всех мастей: знахари, травники, цирюльники — но они больше кровь отворяют. Ещё бабки-повитухи есть. А ещё ведуны да врали разные.

— Врали?

— Ну да, что зубы заговаривают.

Ну однако, и медицина во Владимире! Средневековая какая-то! Впрочем, и впрямь Средневековье. А ведь для него благо: непаханое поле работы — и почти никакой конкуренции. Только и препонов много. Избы, где принимать пациентов, нет, инструментов никаких — так же, как и лекарств и перевязочных материалов. Стало быть, о сложных операциях забыть надо. Да, далеко хватил. На сегодняшний день есть нечего и спать негде, а у него планы наполеоновские.

Тем временем прошло уже с полчаса. Никита ощупал руку, плечевой сустав. Упёрся в грудную клетку Куприяна коленом, руку плавно потянул, прилагая изрядную силу, а потом вдруг резко повернул в сторону. В плече хрустнуло, головка плечевой кости вправилась.

Куприян заорал истошно, но потом смолк.

В комнату ворвались женщины.

— Да что же он тебя мучает, кормилец? — спросила та, что постарше, наверное — жена.

— Отпустило! — обрадованно сказал Куприян. — Ей-богу, отпустило!

Он сел на постели, подвигал рукой.

— Ты погоди рукой двигать, — остановил его Никита, — на несколько дней покой ей дать надо. Косынка есть?

Куприян правой рукой стянул с одной из женщин шаль.

— Сойдёт? Бабы, идите отсель. Стол готовьте, обедать пора.

Никита подвесил руку на косынку, обездвижив её.

— Удобно?

— Навроде.

— Лучше неделю так поносить. На ночь снимай, а днём руку береги.

— Благодарствую. Пойдём обедать, небось, уже стол накрыли.

Выглядел Куприян страшновато, но после вправления сустава сразу повеселел, поднялся бодро. Никита — за ним.

Длинный стол в трапезной был уже заставлен яствами. Парил суп в горшке, на блюде горкой лежали куриные потрошки с разной начинкой. А уж холодных закусок вроде мочёных яблок, квашеной капусты, солёных огурцов и копчёной рыбы нескольких видов было полно. Рядом с местом главы семьи, в торце, стоял жбан с пивом.

Семья чинно расселась — каждый на своём месте. Никите место тоже досталось в торце стола, только напротив хозяина.

Сначала хозяин скороговоркой и невнятно — из-за разбитой губы — счёл молитву. Все дружно сказали «аминь» и приступили к еде.

Суп с потрошками был вполне неплох.

Потом кухарка подала гречневую кашу с мясом. Попробовав её, Никита с сожалением констатировал, что в его время так её готовить не умеют.

После каши Куприян собственноручно разлил пиво, причём тост хозяин сказал за помощь лекаря.

— Я тебе вдвойне обязан: драчунов от меня отогнал у церкви и руку вправил. Не каждый к незнакомцу на выручку бросится. Что-то я тебя раньше не видел?

— Говорил же — не местный, только сегодня приехал.

— Откуда же? — полюбопытствовал Куприян.

— Из Литвы, — соврал Никита. Не говорить же, что с Кавминвод! В это время там ещё кавказцы воевали.

— Едва ноги унёс от поляков, в чём был, бежал — без денег и нажитого добра.