– Приказ понял, сто тридцать девятый! Приступаю!..

– Приказ понял, триста двадцать первый! Приступаю!..

– Я четыреста пятый! Я четыреста пятый! Контролирую перекресток Красноказарменной и Авиамоторной улиц! Прошу уточнить позицию!..

– Я «ПМГ‑86»! Я «ПМГ‑86»! Следую по шоссе Энтузиастов! Прошу наведения!..

Севергин:

– Я Севергин! Восемьдесят шестая и патрульная ГАИ, перекройте движение по шоссе Энтузиастов и перекрестку со Второй Проломной улицей! Четыреста пятый! Четыреста пятый! Сместитесь к пересечению с Золоторожским валом! Грузовиком перекройте проезд!

Тихонов обернулся, поискал меня глазами и показал на электронной карте:

– Видишь, они его сгоняют на набережную Яузы!

– Зачем?

– Там одностороннее движение и меньше машин!

Все происходящее видно мне рваными стремительными фрагментами на автоматически переключающихся телевизионных экранах – как в быстром и страшном сне. Замдежурного Микито за своим пультом:

– Центральный пункт «скорой помощи»? Заместитель ответственного дежурного по Москве майор Микито. Приведите в готовность номер один пять‑шесть машин на третьей и седьмой подстанциях, одну шоковую машину, специалистов по ожогам. Канал связи не занимать, ждите подтверждения…

Снова переключает тумблеры:

– Центральная пожарная? Здорово, Ерфилов, я Микито. Вы за циркуляром следите? Ну и отлично! В случае чего… сам понимаешь… командуй на вылет!..

Севергин кивнул, наклонился к селектору:

– Сто восемнадцатый! Сто восемнадцатый! Спускайтесь вниз по Танковому проезду, блокируйте поворот в Лефортово!..

Какие они все разные!

Севергин и Микито буднично деловиты.

Дубровский, отвечая на вызовы, тянет все время шею, пытаясь рассмотреть происходящее на экранах.

Следователь Скуратов неподвижно сидит за столом, сжав щеки кулаками.

Задирака крутится перед экранами, чуть не завывая от невозможности участвовать в этой погоне.

Юра Одинцов стоит в углу, чтобы никому не мешать, и в ногах у него замер Юнгар, вздыбив на холке шерсть, словно ощущая горько‑кислый запах тревоги.

А Тихонов весь там, на далеких улицах, где мчится пьяный преступник за рулем огромного бензовоза, ставшего сейчас смертельной опасностью для десятков ничего не подозревающих людей.

Я переводила взгляд с одного на другого, только сейчас начиная понимать, что значит всегдашняя их готовность к встрече с Бедой.

А в голове беспрерывно – не к месту и не ко времени – гудели когда‑то слышанные или прочитанные, навсегда врезавшиеся в память слова: «Велика, красна и славна Москва, подобна Риму, и стоит незыблемо, как и столица италиков, – на семи холмах. И речены эти холмы – Лефортово, Таганка, Трехгорье на Пресне, Воробьевы горы, Тверской, Сретенский, Боровицкий».

Я смотрела на экрана никак не могла настроиться, ощутить, принять, что все происходящее там – не оборванный кусок кинофильма, искусственный кошмар телевидения.

В дрожащем, нечетком свете серых плошек экранов вдруг появился милицейский «уазик», такой же, как наш, юркая железная коробочка.

С Госпитального вала он вылетел навстречу бензовозу, развернулся бортом и, подставляя себя под лобовой удар, преградил ему дорогу на Красноказарменную улицу – и заставил свернуть в единственный открытый проезд к набережной!

«Уазик» устремился в преследование, а через мгновение показалась патрульная «Волга».

– …Да не так! – причитает Задирака. – Да не подтягивайся к нему! Не липни! Выпусти его вперед маленько! Сейчас же поворот! На приеме потеряешь!..

В селекторе хрипловатый, срывающийся, совсем молодой голос:

– Докладывает инспектор уголовного розыска семьдесят третьего отделения лейтенант Куприков! Веду преследование преступника по Рубцовской набережной.