— Нет! — кричу я, а в руки впиваются ремни. По щекам катятся слезы, в горрле першит. Я рыдаю — меня предали и мне так больно. Я царапаю кожу на руке о пряжку ремня, и по запястьям начинает течь кровь. Доктор Беккетт встает из-за стола и освобождает мне руки, но я не шевелюсь, только закрываю лицо руками и плачу.

— Риэлм, — стону я, — что ты наделал?

Мой лучший друг помог меня уничтожить. Он работал на Программу — он никогда и не был моим другом. Как он мог быть им, когда он знал обо мне все самое сокровенное? Знал, кого я люблю? Все это время мной манипулировали. А теперь он с Джеймсом. И что он будет делать?

Я чувствую себя дурой. И мне одиноко. Доктор Беккетт, чтобы поддержать меня, кладет мне руку на плечо, и я, повернувшись к нему, рыдаю, уткувшись в накрахмаленный воротник рубашки, застегнутой на все пуговицы, пачкая кровью ее рукава. Хотела бы я снова увидеть Майкла Риэлма. Хотя бы для того, чтобы убить его.

Десятки других воспоминаний готовы прорваться на поверхность — в них Риэлм ласковый и заботливый, всегда присматривает за мной. Но это все ложь, и я с отчаянным криком отталкиваю доктора Беккетта. Он быстро хватает меня за руки, удерживая на месте.

— Успокойся, — ласково говорит он. Бесполезно. Я готова разорвать его в клочья. Все тут разнести.

— Мы поймаем Майкла Риэлма, — говорит он прямо мне в лицо, — и ты будешь свободна от его лжи.

Я дерзко вздергиваю подбородком.

— Откуда мне знать, может, лжете именно вы!

Беккетт отпускает мои руки и садится на стул напротив меня.

— Не будь наивной. Ты уже знала, Слоан. Может, ты не хотела признавать это, но ты знала. Майкл Риэлм, твои друзья из Программы — Шепард, Дерек, Табита. Они все принимают участие, Слоан.

Я смотрю на него, перебирая в памяти всех, кого я знала, подозревая всех друзей, которых вспомнила. Больше никак нельзя узнать правду. Никак нельзя понять, кто реален, что реально.

— А Кас, — говорю я, — он тоже с вами?

Доктор качает головой.

— Казанова Гутьерез был простым информатором. Ему не платят жалование. Мы заключили с ним сделку — Лекарство в обмен на твою свободу. По крайней мере, он действовал, исходя из благородных побуждений. К несчастью, когда явились обработчики, стало ясно, что вы все заражены. Они рассказали мне, что им ничего не оставалось, кроме как взять вас под стражу. В конце-концов, суицид — штука заразная, а вы представляете высокую степень угрозы. Но мы все-таки отпустили мистера Гутьереса. Мы стараемся держать слово.

Я сжимаю руки в кулаки, и по пижаме течет кровь. Я не верю доктору Беккетту. Они и не собирались выполнять свою часть сделки, так же как и сейчас не собираются отпускать меня. Аса это подтвердил. Я никак не могу этого понять, да никто бы и не смог. Доктор Беккетт пытается свести меня с ума, чтобы я сдалась Программе. Почему? Я не такая уж особенная. Не стоит тратить на меня столько нервов и усилий. Чего еще они хотят от меня! Они уже все забрали!

Я вскакиваю со стула и хватаю со стола доктора Беккета пресс-папье — вылитый из железа головной мозг с подсвеченными участками. Поднимаю его над головой, а доктор Беккетт медленно встает со стула, прищурившись и глядя то на меня, то на поднятое пресс-папье.

— Опусти это, Слоан, — тихо говорит он, — дважды повторять не стану.

Позади открывается дверь, как будто за нашим разговором наблюдали с самого начала. Там, с непроницаемым лицом, стоит Аса.