На это можно бы возразить, что Шейдеман и Бауэр, так же как и Людендорф, слишком с большим почтением относятся к государственному секрету подобной важности, чтобы вот так легко взять да и выдать его. Поскольку не совсем доказано, что эта война последняя, Германии еще в будущем может пригодиться помощь всякого рода секретных агентов. И в подобных условиях с ее стороны было бы неосторожно по каким-либо причинам обнародовать имена тех, кто однажды оказал ей услугу. Правду сказать, насколько я знаю, со стороны правительства демократической Германии не было сделано никакого заявления о тех, кто в разных странах находился на содержании империалистической Германии, оказывая ей услуги.

Какой бы неоспоримой ни была роль немцев в развитии большевизма в России, утверждать, что Ленин получал деньги от правительства Вильгельма II, все же нельзя.

Зато с полной убежденностью можно утверждать, что во всех своих действиях, как до, так и после революции, он явил доказательства своей абсолютной политической аморальности.

Для него не существует ничего, кроме идеи, которой он одержим. Никаких моральных правил, кроме выгоды для дела большевизма. Со злонамеренностью, явленной им столь часто в оппозиционных боях, может сравниться лишь бесстыдство его действий на высшем государственном посту. Тот, кто обвинил Керенского в применении на фронте смертной казни, сам несколькими месяцами позже приказал или позволил расстрелять без всякой причины десятки тысяч человек. Спекулирующие на вековом народном невежестве, его обвинения всегда были почти столь же глупы, сколь и полны желчи. В качестве примера приведу факт выдвижения против конституционнодемократической партии (кадетов) обвинения в организации пьяных погромов в Петрограде. Нужно знать партию господ Милюкова, Набокова, Винавера — юристов и профессоров, — чтобы оценить вкус этого обвинения. А сам лидер партии был им осужден в одной из речей за глубокое и безнадежное невежество. В сильной личности г-на Милюкова и правда немало недостатков, но такое, я думаю, вменяется ему в вину впервые. Ленин, впрочем, некогда признался, что рассматривает клевету как дозволенный инструмент в борьбе с политическими противниками.

Этот клеветник к тому же ныне и деспот. И был им всегда: сегодня он правит самодержавно народом в сто миллионов человек точно так же, как правил когда-то кучкой русских эмигрантов. Его собственные коллеги и друзья часто обвиняли его в деспотизме. В одной из своих давних статей он иронически перечисляет эпитеты, которыми его наградили товарищи по партии: самодержец, бюрократ, формалист, централист, односторонний, упрямый, узкий, подозрительный, малообщительный.

Мы не откажем себе в удовольствии привести здесь суждение о нем человека, которого трудно заподозрить в антибольшевизме, ибо это г-н Троцкий собственной персоной. Известно, что «блестящий второй» из Совета Народных Комиссаров терпеть не может первого, хоть и расточает порой в его адрес непомерную хвалу. Эта недоброжелательность возникла не вчера, правда, она могла обостриться в последнее время из зависти обычного честолюбца, каковым является г-н Троцкий.

Перед моими глазами брошюра, которую последний посвятил Второму съезду социал-демократической партии, а по сути Ленину. Вот некоторые извлечения из нее: «Нам был предъявлен к уплате чисто ростовщический счет за долги недавнего прошлого, — и история, с безжалостностью шекспировского Шейлока, требовала мяса из живого партийного организма. Проклятье! Мы должны были расплачиваться...

Мы говорим о взысканиях безличной истории. Конечно, мы не думаем отрицать при этом личную ответственность тов. Ленина. На втором съезде Российской социал- демократии этот человек, со свойственными ему энергией и талантом, сыграл роль партийного дезорганизатора... „Осадное положение”, на котором с такой энергией настаивал тов. Ленин, требует „твердой власти”». Практика организованного недоверия требует железной руки.