Демонстрируя перед съездом назначение Ц. К-та, тов. Ленин показал... кулак (мы говорим без метафор), как „политический” символ Ц.К. Не помним, занесена ли эта централистическая мимика в протокол заседания. Очень жаль, если нет. Этот кулак по праву венчает здание.

...тов. Ленин превратил скромный Совет во всемогущий Комитет Общественного Спасения, дабы взять в нем на себя роль „неподкупного Робеспьера”».

Известно, что и Ленин, в свою очередь, не принадлежит к числу сторонников Троцкого. Не говоря уж об издевательских комплиментах, которыми он осыпал его прежде, до и во время войны, в 1918 году, во время заключения Брест-Литовского мира, он написал одну из самых мрачных статей (подписав ее псевдонимом Карпов) о культе «революционной фразы», культе, проповедником которого всегда был Троцкий.

Деспотизм Ленина и его глубокая аморальность в политике, принимавшая порой явно рокамбольный характер, отдалили от него мало-помалу всех независимых представителей социал-демократической партии России. Влюбленная дружба связывала его некогда с Плехановым, ставшим позднее его смертельным врагом. Аксельрод, Потресов, Алексинский, Мартов — все были поначалу с ним. Но лишь покорные посредственности, льстецы, подобные Зиновьеву, смогли в течение продолжительного времени пользоваться его благосклонностью. И даже теперь он обращается, как с прислугой, с большинством своих именитых сотрудников. Социал-революционная газета «Дело народа» опубликовала в 1918 году любопытное письмо, полное укоризны, обращенное к Зиновьеву, председателю Петросовета, виновного в том, что в святилище большевиков — Смольный институт был допущен «буржуазный» репортер; в этом письме Ленин обращается с высокопоставленным чиновником так, как Петр Первый обращался со своими придворными.

А вот людей самого худшего разбора в своем окружении он терпел. Ныне его сопровождают преступники всех родов, и прежде всего воры. И, кажется, он — неподкупный — неплохо себя чувствует среди этого подлого сброда. С этой точки зрения чрезвычайно любопытно взглянуть на его отношения с Малиновским. Если верить г-ну Бурцеву, Малиновский якобы признался Ленину в преступлениях уголовного характера, совершенных в прошлом, и даже заявил, что не вправе оставаться членом Думы, будучи столь скомпрометированным прошлыми грехами. Ленин якобы прервал его, не желая слушать, и сказал, что «для большевиков подобные вещи не могут иметь никакого значения». Похоже на то: один из самых знаменитых большевиков, г-н Радек, исключенный из немецкой социал-демократической партии (до войны), начал свою политическую карьеру с кражи ручных часов. А вот в то, что Ленин то ли узнал, то ли догадался о провокаторской роли Малиновского, мы верить отказываемся. Однако об этом свидетельствует сам Малиновский.

Подобная слабость большевистского лидера к каналье с авантюристической жилкой, впрочем, легко объяснима. Великая сила Ленина, превратившая его в настоящего пророка нашего падения в революционную пропасть, как раз в том и состоит, что он обращается к худшим инстинктам человеческой натуры. Самый большой мизантроп не смог бы руководить революцией так, как этот старый большевик. Во имя дела разрушения, коему и служит большевистский строй, он с большим мастерством смог поставить себе на службу мощный социальный фактор — ненависть. Он воспользовался всеми видами ненависти, накопившейся в народе благодаря несправедливости и увеличившейся в годы войны: ненавистью рабочего к капиталисту, мелкого чиновника — к хозяину, крестьянина — к помещику, пролетария-латыша — к богачу, китайского кули к стране, где с ним плохо обращались, угнетенного еврея — к угнетателям, как и самым страшным видом ненависти: солдата и матроса — к офицеру и военной дисциплине.