|
По дороге в отель в тряском казенном экипаже Рейф пытался осмыслить происшедшее и не мог: мозг, тело словно одеревенели, и только сердце оставалось живым, кровоточащим, разрывающимся на куски от боли. Судьбе было угодно, чтобы он отыскал Марго только затем, чтобы вновь потерять ее, но уже навсегда. И все же нечего гневить судьбу: сейчас, зная правду, он вернул своей любви уважение. И за это надо было быть благодарным. В отеле Рейф не замечал никого, стремясь как можно быстрее попасть к себе в номер. Он даже не обратил внимания на высокого блондина, беседующего с консьержкой, пока знакомый голос не спросил: – Рейф? Какого черта! – Что ты делаешь в Париже? – в свою очередь спросил Рейф, тупо уставившись на Люсьена – Твои сообщения показались мне настолько тревожными, что я перепоручил свою работу другим, а сам примчался сюда. Оглядев Кэндовера с головы до ног, лорд Стрэтмор с чувством произнес: – Если ты и вправду падший ангел, то падал с очень большой высоты и здорово расшибся о нашу грешную землю. Да, не стоило сетовать на судьбу. В самый тяжелый момент она послала Рейфу друга. Жестом пригласив Люсьена к себе, Рейф начал бесцветным голосом: – Заговор раскрыт, заговорщики повержены. Наши выжили. А кроме того… Знаешь что, – предложил Рейф, когда они вошли в гостиную. – Не спрашивай меня сегодня ни о чем. Давай ка лучше напьемся. Люсьен проникновенно посмотрел другу в глаза, а потом, положив на плечо Рейфа руку, спросил: – Говори, приятель, где ты держишь бренди? Приехав домой, Мегги уложила Роберта в постель и пригласила к нему врача. Не давая себе расслабиться, она отправилась в комнату к Синди, чтобы сообщить о смерти ее супруга. Мегги понимала, что, если в глазах остального общества Оливер Нортвуд в соответствии с выдвинутой Рейфом версией становился героем, его жена имела право знать правду. Новоиспеченная вдова нервно теребила шаль. – Мне не хотелось бы, чтобы все закончилось так, как закончилось, – тихо сказала она. – Я никогда бы к нему не вернулась, но я не желала ему смерти. Должно быть, вам трудно меня понять, – добавила Синди, подняв на Мегги полные слез глаза, – после того, как он со мной обошелся. – Я понимаю, – сочувственно произнесла Мегги. – Он много лет был частью вашей жизни. Наверное, были и хорошие воспоминания. Синди закрыла глаза, и спазм на мгновение исказил ее лицо. – Да. Их было немного, по пальцам пересчитать, но они были. При всем том, что он сделал, Оливер все же не законченный негодяй, не правда ли? Мегги подумала о клевете, холодной и расчетливой, перечеркнувшей всю ее жизнь, принесшей столько боли и ей, и Рейфу. Из за Нортвуда она потерял Рейфа, зато приобрела Роберта. Кто знает, была бы ее жизнь лучше или хуже без Оливера Нортвуда. – Его вмешательство оказалось счастливым. Возможно, в конце концов он раскаялся в содеянном и решил взять реванш. Ваш муж заслужил прощения. – Возможно, – печально согласилась Синди. – Вы и ваши друзья поступили очень благородно, не бросив на покойного тень подозрения в предательстве. Семье так легче будет примириться с утратой, в особенности отцу Оливера – честному и благородному человеку. – Очернив Нортвуда, мы бы вряд ли принесли кому то пользу, так же как, сохранив его репутацию, вряд ли нанесем кому то вред. Мегги обняла Синди, а затем ушла. Оставшись в одиночестве в своей спальне, она бессильно упала на кровать, даже не потрудившись снять изодранное, грязное платье. Мегги думала о Рейфе, и горькие непрошеные слезы текли по щекам. Вспомнила его объятия тогда, в конюшне, когда он решил, что Варенн прострелил ей голову. Наверное, она все еще кое что для него значит. Но все же это была не любовь. Тот краткий миг, когда Рейф и Марго любили друг друга, канул в Лету, как и те цветы, что радовали их той далекой весной. |
