Час спустя звёзды стали исчезать одна за другой, и небо начало проясняться. Поначалу оно открылось мягким свечением, а вскоре перешло и в великолепное пламя, освещая пейзаж, наделяя последний оранжевыми отражениями. В небе появились различные птицы, чья переливчатая трель разбудила группу. Люди тотчас зашевелились и сами: одни разжигали костёр и готовили что-то на завтрак, другие же помогали Анджи Ниндерере отсоединить пропеллер, чтобы в дальнейшем тот отремонтировать.

Группа была вынуждена вооружиться палками, чтобы как-то сдержать обезьян, кидавшихся на небольшой лагерь, пытаясь там чем-то поживиться. Эта борьба вымотала всех. Обезьяны удалились на дальнюю часть пляжа и оттуда наблюдали за происходящим, ожидая малейшую неосмотрительность людей, чтобы совершить очередное нападение. Стояли невыносимые жара и влажность – одежда липла к телу, волосы промокли насквозь, а кожа сильно горела. Из леса доносился тяжёлый запах разлагающейся органики, к тому же смешанной со зловонием экскрементов, используемых для костра. Путешественникам досаждала жажда, отчего следовало позаботиться о запасах воды в бутылках и загрузить те в самолёт. Брат Фернандо предложил использовать воду из реки, однако Кейт сказала, что так лишь можно заразиться тифом или холерой.

- Мы можем вскипятить её, но при такой жаре не найдётся способа охладить воду, и мы будем вынуждены пить её горячей, - добавила Анджи.

- Тогда приготовим чай, - пришла к выводу Кейт.

Миссионер прибегнул к свисающему из рюкзака горшку, чтобы взять воду из реки и вскипятить её. Та была ржавого цвета, с металлическим вкусом и странным, слегка тошнотворным, сладковатым запахом.

Боробá был, пожалуй, единственным, кто ходил в лес на небольшие экскурсии, остальные же боялись заблудиться в этой чаще. Надя заметила, что с каждым разом обезьянка уходила и возвращалась с меньшим любопытством, но со всё большим отчаянием. Девочка пригласила Александра, и оба отправились вслед за животным.

- Не отходите слишком далеко, ребята, - предупредила их Кейт.

- Мы скоро вернёмся, - ответил её внук.

Боробá, нисколько не сомневаясь, вёл их между деревьями. Тогда как животное прыгало с ветки на ветку, Надя с Александром с трудом продвигались вперёд, открывая себе дорогу среди густых папоротников, молясь, чтобы никоим образом не наступить на гадюку либо не встретиться лицом к лицу с каким-нибудь леопардом.

Молодые люди шли всё дальше сквозь растительность, не упуская из виду Боробý. Ребятам казалось, что те идут по непонятной, едва проложенной в лесу, тропке, возможно, что и по какому-то древнему маршруту, сплошь покрытому растениями, где проходили и животные, направляясь к реке утолить жажду. Насекомые облепили их с ног до головы; осознав невозможность отделаться от назойливых, те смиренно терпели последних. И всё же лучше было не думать о ряде переносимых насекомыми заболеваний, начиная с малярии и до смертельного оцепенения, вызываемого укусом мухи цеце, чьи жертвы сразу погружаются в глубокий летаргический сон и пребывают в нём, пока не умрут охваченными лабиринтом собственных же кошмаров. Местами приходилось руками рушить огромные, преграждающие им путь, паутины; где-то ребята аж до колена утопали в липкой тине.

Вскоре в непрекращающейся суете леса оба различили нечто похожее на человеческий стон, заставивший тех резко остановиться. Боробá нервно запрыгал, указывая им, что останавливаться сейчас не следует. В нескольких метрах впереди оба явно увидели, о чём всё же шла речь. Прокладывавший путь Александр чуть было не упал в яму, открывшуюся, точно расщелина, прямо под его ногами. Плач исходил от кого-то тёмного, покоящегося в яме и на первый взгляд показавшегося большой собакой.