– Откуда вы прилетели? Где вы были на отдыхе? В какой стране?

– Я не помню.

– Как вернулись в квартиру Катерины, тоже не помните?

– Нет! Только её крик. А потом люди… пришло много людей и меня все спрашивают, спрашивают, – Стаса затрясло.

– Вы что-то принимали?

– Где?

– Не знаю… на отдыхе… на море… дома. Что вы принимали?

– Я ничего не употребляю, если вы это имеете в виду? Я не наркоман.

– Предположим, вы с Катериной прибыли с отдыха, она сама предложила поехать к ней? Это у вас был курортный роман или вы были знакомы с ней до поездки? Или этого тоже не помните?

Взгляд Стаса изменился став одновременно потерянным и испуганным. 

– Я… не помню... Вы мне не верите?

Кондрат сел напротив паренька, старый стул под ним скрипнул. 

– Стас. Я хотел бы тебе верить, – он перешел на «ты» стараясь вызвать доверие и расслабить парня. – Но понимаешь… Вы с Катериной вернулись в её квартиру. Она умерла. И ничьих отпечатков, кроме твоих, в квартире не обнаружено. Сердечный приступ, на первый взгляд. И смотря на тебя, я очень надеюсь, что так оно и есть. Но... после освидетельствования, вполне, возможно, откроются новые факты. И ты будешь первым подозреваемым. Так что постарайся вспомнить всё, либо отрицай всё, что ты здесь плетёшь. Потому что, никого кроме тебя в квартире не было. Смотри, какой я добрый, я сейчас говорю тебе то, что скажешь потом главку. Одно из двух: либо ты во всем сознаешься, либо все отрицаешь, вот это твое «ничего не помню», с дрожью и пугаными глазками, вполне может прокатить. 

Стас вскочил и начал ходить по кабинету.

– Мы вернулись... мы... я не помню... она зашла первой. И закричала, – парень остановился посреди кабинета. – Она так долго кричала. Я стоял в дверях, разувался. Так и не разулся. Она сказала: «Ты разувайся, а я чай поставлю…». Она так долго кричала. Я видел свет. Он был ярко-синий. Он полз из кухни, она отступала пока не вошла в зал. Он полз за ней. Я стоял за стеллажом с одеждой, в прихожей, он не видел меня. Он полз за ней. Она кричала… А потом… потом он пропал… и она замолчала. Она лежала посреди зала… Потом стук в дверь, я боялся открыть… кто-то бил в дверь… люди в форме… я не мог, не мог…

Стас опустился на колени, и начал раскачивается маятником. Повторяя: «Я не мог… она, так кричала… Я не мог…».

– Синий яркий свет, – повторил Кондрат и задумчиво откинулся на спинку стула. – Стас, ты точно ничего не употреблял? Нет, я, конечно, хочу тебе верить, но… Подумай сам, ты ничего не помнишь и свет… – он усмехнулся.

Парень замолчал, рывком вскочил. Подпрыгнул к столу, ухватился за край столешницы. Его трясло, костяшки пальцев рук побелели. 

– Мы ничего не употребляли! – зло выкрикнул он. И Кондрат пожалел, что не надел на него наручники. Вид у парня был жуткий. Того и смотри, кинется. – Мы только вернулись, с рейса… рейса…

– Вы вернулись с другой страны? Перед рейсом вас проверяли?

– Да! Точно! – на его лице просияла полубезумная улыбка. Он, казалось, расслабился. И даже отпустил угол стола, сунув руки в карманы. Но Кондрат теперь с напряжением смотрел на паренька, ожидая внезапной вспышки ярости или негодования, а то и того и другого вместе. Не просмотрела ли приезжающая на место преступления бригада скорой помощи состояния парнишки? Вон, глаза то, как у него, горят. И руки трясутся. Да и странный разговору них получается: помню-непомню, синий свет.

– Откуда вы прилетели, Стас? – как можно более спокойно спросил Леший.