— Ох, Савран-Савран, думаешь, неведомо мне, что ты сыну подсказал раба подкармливать?

Опустил голову купец, а я лишь усмехнулась.

— Тебе ведь запретили, так, Савран? Да клятву с тебя взяли о рабе не заботиться, об одном лишь не подумали — ты купец, ты в любом договоре лазейку найдешь, вот ты и нашел. А сын у тебя хороший, и человек из него хороший вырастет, правильный.

Поклонился Савран, да только не удержался от вопроса:

— Как вам то ведомо стало, госпожа лесная хозяйка?

Объяснять — не объяснять?

Посмотрела на лес, улыбнулась грустно и тихо сказала:

— Он им не нужен был ни живым, ни здоровым. Все рассчитано было по часам, чтобы не прожил он и часу сверху рассчитанного. На закате убить его собирались, это мне уже ведомо, а коли так, значит вез бы ты его бессознательным, пребывающим в полубреду. Но на такое тебе пойти совесть не позволила, кормил ты его. Не своими руками, руками сына, но кормил.

Голову опустил Савран, помолчал, да и:

— Не мог я иначе.

— Знаю, — усмехнулась я. — Я тебя знаю. Они не знали, в том их просчет.

Шумно выдохнул Савран, постоял, на меня глянул осторожно, и спросил:

— И что стало с ним?

Пожав плечами, равнодушно ответила:

— Это Заповедный лес, Савранушка, здесь помогут, вылечат, а держать не будут. Ушел твой раб, магом он оказался, и не простым, а сильным, да с обидчиками уж разобраться успел. Шустрый.

Взгляд купца сделался напряженным.

Укоризненно на него глянула я, и успокоила нервного:

— А на тебя, Савран, зла он не держал и не держит. В путь собирайся, да поскорее, пока ярмарка в разгаре.

Купец отвесил поклон поясной, но я не доглядела — клюкой ударила, тропу заповедную открывая, и в сосновый бор вступила.

Плохо было мне.

* * *

От того и иллюзию мигом сняла, и на ногах не удержалась — села, привалившись спиной к сосне, посидела, отдышалась, да и призвала чащу свою… сначала не голозадую.

Ярина явилась так быстро, словно ведала и зова ждала.

Восстала передо мной кустом растрепанным, после изменила форму и стала девой лесной… более-менее приличного вида. И хоть тяжело было ей, ночка у нас у всех та еще выдалась, а спрос все равно был суров.

— Откуда бутылочка, Ярина? — прямо спросила я.

Чаща руку протянула, от нее побег быстрый ко мне скользнул, к щеке прикоснулся… И я увидела! Архимага Агнехрана я увидела! От него была бутылочка, на сохранение молока зачарованная! И если бы только она — книги принес маг. Книги и амулеты. И вызвал он именно Ярину, пентаграммой призывающей вызвал. Не ждал лишь, что для меня эта опытная чаща ничего не возьмет, для дитятки Саврана то одно дело, а для меня… Заповедная чаща, что однажды уже потеряла хозяйку, она опытная. Опытная и осторожная.

А я…

Прижала ладонью листок с побега на миг к своей щеке, и сказала благодарственно:

— Ты все правильно сделала, Ярина.

Чаща вдруг сгорбилась, а затем передала мне образами:

«Нет. Не знаю. Не уверена. Тебе плохо, хозяйка, ты битвы не вынесешь, и за мой лес костьми ляжешь. Нельзя так!»

Почерк у Ярины был хороший, понятный, не то, что мой.

— Справимся, — сказала, опуская побег, — силы я наберусь, я ведьма, я справлюсь. И лес мы спасем, уж поверь мне, хорошо все будет. Ступай, оборону держи.

Чаща поклонилась и исчезла — она у нас теперь пограничная, ей надолго отлучаться с поста нельзя.

А вот второй я позвала Лесю.

Моя родная зловредина поганчатая, заявилась в образе… лани. Лань у нее вышла интересная — так то тело было передано неплохо, но я еще никогда не видела лань с таким ехидным выражением на морде.