А теперь перейдем к нашей семье.

Мой отец был и остается рыбаком. Летом он ловит рыбу на продажу, а зимой, чтобы свести концы с концами, ремонтирует лодочные моторы. Он родился и вырос на острове Лопес, он так же неотделим от него, как старые деревья, что растут вдоль главной дороги.

Мама родилась не на острове, но ко времени моего появления на свет уже считалась местной жительницей. Она добровольно участвовала во всех благотворительных мероприятиях города и во всех школьных делах. Иными словами, мы были идеальной семьей в маленьком тихом городке, где никогда ничего не случается. В детстве я ни разу не слышала, чтобы родители ссорились. А затем — в тот год мне исполнилось семнадцать — все изменилось, причем за одно лето.

Мать нас бросила. В один прекрасный день она вышла из дома, села в машину иyexaлa. Больше она не звонила, неnucaлa. Она просто испарилась.

Не помню, сколько времени я ждала ее возвращения, знаю только, что где-то среди этого ожидания, среди моря слез она сначала из мамы превратилась в мать и, наконец, в Нору. Моей мамы не стало. Я смирилась с фактом, что в жизни ей нужно что-то другое, но только не я.

Я бы могла описать наше ожидание, но не буду — даже ради денег. Тяжелее всего пришлось отцу. На протяжении последних двух лет учебы в школе я наблюдала, как он медленно опускается. Он пил и подолгу плакал, сидя в темноте в спальне.

И вот, когда «Кэш» обратился ко мне с предложением написать о матери, я сказала «да». Да, черт возьми!

Я рассудила, что американцам пора узнать, кому они внимают, кто дает им советы на нравственные темы.

Как и все вы, я слышала в эфире ее слова: «Храните преданность семье и старайтесь, чтобы все получилось. Будьте честными. Будьте верны клятвам, которые вы дали перед Богом».

И это произносит женщина, которая ушла от мужа, бросила детей и…

— Руби!

Руби поспешно спрятала ручку с блокнотом и подошла к двери.

— Что? — крикнула она, высунув голову.

— Неужели ты можешь нормально дышать в этой пыли?

Руби закатила глаза. Мать, по обыкновению, «ненавязчива», как восклицательный знак.

— Чтобы орать на меня, тебе воздуха хватает, — пробурчала она, спускаясь по лестнице.

Проходя мимо комнаты матери, Руби услышала чихание и не смогла удержаться от злорадной ухмылки.

Она зашла в кухню, присела перед мойкой и открыла шкафчик. Здесь хранилось все. что нужно для уборки, причем в таких количествах, что хватило бы на любой дом. Бутылочки стояли ровными рядами. Руби чуть не расхохоталась, обнаружив, что они еще и выстроены по алфавиту.

— Бедняжка Каро, — прошептала она, удивляясь, как важно для сестры, чтобы все было в образцовом порядке. — Ты явно родилась не в той семье.

Несмотря на усталость, Руби принялась за уборку.

— А ты не хочешь сначала подмести? — спросила она, подъехав на кресле к двери.

Руби медленно повернулась к ней, ее лицо было красным — Нора не понимала почему, ведь она не делала ни малейших усилий.

— Что ты сказала?

Нора уже пожалела, что открыла рот, но отступать было поздно.

— Перед тем как мыть пол, его нужно подмести, и не помешает добавить в воду жидкого мыла.

Руби выпустила из рук швабру, деревянная ручка со стуком упала на пол.

— Тебе не нравится мой метод уборки?

— Я бы не назвала это методом.