Рансом не глядя принял стакан и влил в рот его содержимое. Вопреки ожиданиям, это была всего лишь чуть теплая вода. Он подержал ее во рту и проглотил. Внутренности его судорожно сжались.

Немного придя в себя, Рансом сумел наконец приоткрыть глаза и увидел бледный огонек единственной свечи, горевшей в маленькой гостевой комнате, где он спал. Веки распухли и не открывались шире. Он встал, нащупав деревянное резное изголовье узкой кровати.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал Шелби. – Ты пил?

– Нет.

Шелби нахмурился. Рансом взглянул на брата из-под полуопущенных ресниц.

– В чем дело? – спросил он. Голова его тряслась, и он шмыгнул носом. Нащупав карман измятого сюртука, он вытащил платок и высморкался. Шелби стоял молча и как-то странно смотрел на него.

– Что-то не так? – Рансом нетерпеливо дернулся, отворачиваясь от пристального взгляда брата. Он притворился, что разглядывает, в каком состоянии теперь сюртук, который он не снял перед сном.

– Нет, все в порядке, – мягко сказал Шелби. – Я не верил, что в тебе еще остались слезы, старший брат.

– Иди ты к черту! – рявкнул на него Рансом. – Ты разбудил меня для того, чтобы это сказать?

Шелби улыбнулся:

– Нет. Конечно же, нет. Это из-за Мерлин.

Рансом застыл.

– Нет-нет, – сказал Шелби и протянул ему руку. – Не бойся. Изменений к худшему нет.

– Что же тогда?

– Она пошевелилась. Когда к ней обращаются, она сжимает руку.

Рансому показалось, он взвился до потолка, хотя на самом деле даже не пошевелился. Он почувствовал, что сейчас начнет заикаться, и несколько невыносимо долгих секунд молчал, стараясь побороть это ощущение. В конце концов он сумел выговорить:

– Я… должен… я… хочу… к ней.

При Таддеусе вся комната полыхала от свечей и зажженного камина. Синий бархат с пурпурной вышивкой отражался в позолоченных зеркалах и картинных рамах.

– Смотрите-ка сюда, мисс Мерлин, – сказал он, стоя в ногах ее кровати. – Это же сам герцог пришел вас навестить.

Рансом посмотрел на старика, но взгляд его тут же соскользнул на хрупкую фигурку Мерлин. Пальцы ее были согнуты, как будто сжимали камешек на кольце, провернувшийся в сторону ладошки. Вдруг она едва заметно сдвинула голову.

Рансом не дышал. Как будто его с силой ударило в грудь волной головокружительной надежды. Он подошел к кровати и взял ее за руку.

– Мерлин, – позвал он. – Ты меня слышишь?

Пальцы ее сжались, и это движение нельзя было не почувствовать.

– О Господи! – сказал он, вглядываясь в ее неподвижное лицо.

– Пора уж вам подняться и засиять, мисс Лентяйка, – сказал Таддеус. – Я и так уже утомился, делая все за вас, вот что я скажу. Доведете меня до ручки, вы и этот бездельник Теодор.

Если бы Рансом не следил за ее лицом, то пропустил бы ту легкую дрожь, что пробежала по ее ресницам.

– Таддеус, – воскликнул он, – ее глаза!

– Ага, – ответил старый слуга, неприветливо соглашаясь.

Рансома охватила паника. Что, если она откроет глаза и первым делом увидит его таким – помятым, небритым и диким, со спутанными волосами и болтающимся распущенным галстуком? Он тотчас же выпустил ее руку и отступил.

– Я пойду умоюсь, – сказал он. – Скоро вернусь.

Таддеус бросил на него желчный взгляд:

– Да уж, вы не позволите ей вас увидеть с неглаженым носовым платком.