Дэниел выговорил длинное и затейливое ругательство, и это заставило ее поднять на него глаза.

– Давай ка сядем, – сказал он, отводя ее в сторону от лошади. – Надо во всем разобраться. Я никогда в жизни не слышал такой чепухи. – Он надавил ей на плечи, вынудив сесть, и сам сел рядом. – Так вот. Теперь я намерен разобрать твои обвинения слово за словом, чтобы вернуть тебя в русло здравого смысла. Или я сам сойду с ума. Во первых, почему ты решила, что я держал тебя здесь в качестве приманки? Тебе вообще то не приходило в голову, что причина может быть совсем иной?

– А какая еще может быть причина? – грустно спросила Зайла. – Все было очень хорошо придумано. Клэнси, должно быть, тобой доволен.

– К твоему сведению, Клэнси грозился оторвать мне голову.

– Он что, не согласился с твоим планом? – безразлично спросила она. – Ну что ж, ведь прав оказался ты, а не он.

– Да не было никакого плана! – Дэниел явно начинал терять терпение. Его лицо, как и голос, выражало отчаяние. – Я думал только о том, как побыть с тобой подольше, вот и все.

– Нечего щадить мои чувства. Я знаю, ты ничего ко мне не испытываешь, кроме дружеских чувств. Все это время ты вел себя со мной как любящий старший брат, и только. – Ее губы дернулись от боли. – Пока я не соблазнила тебя прошлой ночью.

– Мне кажется, что кто то из нас сошел с ума! – Дэниел смотрел на нее, словно не веря собственным ушам. – Да посмотри же ты на меня! Ты так говоришь, как будто схватила меня и изнасиловала! Я ведь не сопротивлялся, если ты помнишь.

Зайла печально склонила голову:

– Ты был очень добр. Ты всегда был до…

– Добр! – Это походило на рев. – Ты что, слепая? Я вчера чуть с ума не сошел от страсти! Я возбуждался, просто глядя на тебя. Я изнемогал от желания все эти десять дней!

Зайла удивленно посмотрела на него, боясь поверить.

– Это правда? Тогда почему ты был таким…

– Потому что, когда у тебя была лихорадка, ты смотрела на меня, будто я какое то чудовище. Это испугало меня до безумия. – Даже одно это воспоминание заставило его сжать зубы от боли. – Я не мог допустить, чтобы ты опять так смотрела на меня. Это было невыносимо.

– Ты жалел меня, – прошептала она.

Дэниел бурно вздохнул:

– Ну ладно, давай теперь обсудим и вопрос жалости. Одна мысль об этом, кажется, возмущает тебя до глубины души. Но ты совершенно права, я очень тебя жалею.

– Ну так можешь перестать прямо сейчас. – Зайла подняла голову. – Мне не нужна твоя жалость, как и тебе не нужна была моя – той ночью в пещере.

– Она не исчезнет только оттого, что ты этого не хочешь, – сказал он. – Она все равно существует. У меня чуть сердце не разорвалось, когда я услышал, что с тобой сделали. Я готов был их убить. А потом мне захотелось взять и поместить тебя в стеклянный ларец, где никто никогда не смог бы обидеть тебя. – Его руки крепче сжали ее плечи. – Хотя нет, не хрустальный ларец. Я хотел бы создать абсолютно новый мир для тебя. Мир, где были бы только цветы и солнце. Место, где дети не знают ни голода, ни боли, ни прочих ужасов, которые ты пережила. – Его глаза блестели. – Но я не в силах этого сделать. Я должен просто принимать этот мир таким, как он есть, как это делаешь ты. Я могу только заботиться о тебе и защищать тебя. Сделать твой мир настолько прекрасным, насколько это возможно. – Он покачал головой. – И не проси меня перестать жалеть тебя, Зайла. Или, во всяком случае, того ребенка, которым ты была тогда.

– Да перестань же говорить о жалости! – закричала Зайла.