– Да перестань же говорить о жалости! – закричала Зайла. Слезы безостановочно текли по ее лицу. – Мне она никогда не была нужна. Есть только одна вещь, которую я хотела от тебя..

Дэниел замер:

– И что же это такое?

– Не важно! – Она попыталась стряхнуть его руки со своих плеч. – Все, не хочу больше говорить об этом. Пожалуйста, пусти меня, Дэниел.

Его хватка стала крепче, подавляя ее сопро твление.

– Что ты хотела от меня, Зайла?

– Я хотела, чтобы ты любил меня! – в отчаянии выкрикнула Зайла. – Ну разве это не глупо? Я хотела твоей любви, а не дурацкой жалости!

Он молчал, потрясенный.

– Господи, Зайла… Ну естественно, я люблю тебя. А о чем я тут говорил все это время?

– Я знаю, что ты хорошо ко мне относишься – как к другу, – тихо сказала она. – Но мне этого мало. Я пробовала убедить себя удовольствоваться дружбой, но из этого ничего не получилось.

– Боже, ну и каша у тебя в голове! – Его руки отпустили ее плечи и ласково охватили лицо. Раздражение Дэниела вдруг улетучилось, и взгляд был полон такой нежности, что ее сердце затрепетало. – Зайла, слушай меня внимательно. Я люблю тебя как друга, как любовницу и как мать моих будущих детей. Я буду любить тебя в дождь, бурю и солнце. Я буду любить тебя так долго, что это продлится вечно, и даже дольше. – Он ласково улыбнулся. – Теперь тебе все ясно, любовь моя?

Ее глаза, затуманенные слезами, все еще смотрели недоверчиво.

– Это правда?

– Конечно, правда. – Он поглядел на нее с нежным упреком. – Ну как я могу не любить тебя? Ты сосредоточила в себе все, чего может желать мужчина. И почему ты так упорно в этом сомневаешься? Ты замечательная женщина, Зайла Дабалэ.

Радость окрасила весь мир вокруг золотыми бликами. Дэниел ее любит! Это было слишком хорошо, чтобы в это поверить. Но как не верить, если он так на нее смотрит?

– Я знаю, – улыбнулась она дрожащими губами. – Но иногда я почему то забываю, какая я замечательная.

– И почему же? – серьезно спросил Дэниел, не сводя с нее внимательного взгляда. – Почему, Зайла?

Она прикусила губу.

– Наверное, это результат той беды, что со мной случилась. – Она пожала плечами. – Несмотря на все уверения психиатра, временами я все еще чувствую себя грязной. – Она помолчала. – И виноватой.

– Виноватой? – изумленно переспросил Дэниел. – Но ты же была жертвой! Невинной жертвой грязного преступления. А если бы ты была ранена? Ты бы чувствовала вину?

Зайла грустно улыбнулась.

– Ты понимаешь, сама сущность случившегося рождает чувство вины. Да, это нелогично. Уж не знаю, может, это отражение взгляда общества или отголосок тех времен, когда женщины «предпочитали смерть бесчестию». – Она задумчиво посмотрела на него. – Вот ты говоришь, что любишь меня, но скажи честно, разве в душе ты не желаешь, чтобы я была ранена пулей, чем провела шесть месяцев в доме «Желтая Дверь»?

– Может, и так. – Дэниел помолчал, словно подыскивая нужные слова. – Хотя нет. – Она вздрогнула, как если бы он ударил ее. – Да успокойся же! Я не воспринимаю твое пребывание там как ущерб, причиненный лично мне. Я хочу сказать только то, что пуля оставила бы след, который быстро заживет, и все. Это было бы легче для тебя самой.

– В таком случае ты необычный человек, Дэниел. – Зайла покачала головой. – Очень многие считают по другому, и это факт.

– Ну и дураки, – резко сказал Дэниел. – И ты не умнее, если слушаешь их. – Он поцеловал ее, и поцелуй был настолько же нежен, насколько его слова были грубоватыми.