— Блин, теперь мы тут застряли надолго! — глухо сказал Седой. — Нечего и думать о подъёме, пока глина не подсохнет до камня.

Разведчики сбились в плотную кучу, растянув над собой плащ-палатки, чтобы создать дополнительную защиту от дождя. Но все они знали, что это ненадолго.

— И единственный не обвалившийся блиндаж в лагере духов взорвали! — с горечью сказал Кум, кутаясь в пончо.

— Мы бы все в него всё равно не забились, — не поддержал его Кефир. — Он человек на пять-семь был рассчитан. Чего жалеть?

— Ну, хоть по очереди бегали бы греться! Там печка была…

— Ну, да! — отозвался сапёр Крот. — Печка без дымохода! Здорово бы мы там нагрелись… Прокоптились бы только!

Разведчики хохотнули. Кум обиженно засопел…

— А ты, Крот, не умничай! — сказал он. — Расскажи лучше, как ты на попа учился!

— Ну, учился! И что здесь такого?! Ты тоже учился. На сварщика…

— Что, правда, учился на священника? — спросил майор Дорошин.

— Правда! — ответил Крот. — В Сербии я видел, как люди убивали друг друга, в сущности, являясь одним народом. И те и другие были сербами. Только одни стали мусульманами при турках, а другие остались православными. Но и те и другие воевали за будущее СВОЕЙ страны… И я понял, что бороться надо только за свою душу, за самого себя. И пошёл в семинарию…

— Ни хрена себе! — вдруг прервал его Могила. — А я и не знал, что ты у нас поп!

Крот даже не посмотрел в его сторону.

— Но только там я понял и другое: каждый должен обрести и нести Бога в себе, а этому научить нельзя. Христианство в семинарии так же далеко от Христа, как Россия в то время была далека от социализма. А всё потому, что мы так и не научились отличать добро от зла!

— Это как так? — спросил Кум. — Мы добрые, боевики — злые! Чего тут различать?

— А-а, вот видишь, Кум, в чём беда?! Боевики ведь тоже думают о добре и зле! Но только для них мы — злые! А они добрые!

— Это уже их проблема! — воскликнул Кум. — Мало ли, что они там думают?!

— А евреи и арабы? А «америкосы» и иракцы? А сербы и албанцы? Где зло? Где добро? Зло коварно и многолико! Тысячелетия назад мы начали партию с дьяволом. Шах: мы жертвуем царской семьёй, офицерами и армией! Бессмысленно атакуем, рокируемся, делаем ход конём Семёна Будённого — пат! Дьявол располагает миллионами способов атаки и защиты, а мы знаем только грабли, на которые наступили и расшибли себе лоб…

— Да-а, — Седой задумчиво смотрел на зарницы, полыхающие над высокими зубцами гор. — Трагедия России двадцатого века — в её бескультурье. Уничтожив старую интеллигенцию, мы долго и тяжело пытались вырастить новую. В итоге, полностью потеряли умение распознавать зло, маскирующееся под добро. Вторжение в Афганистан окрестили интернациональным долгом, а мы и поверили… И тут начались шарахания… Наша интеллигенция восприняла вторжение, войну, как «святое, патриотическое дело», быстро, без всякого промежуточного перехода перескочив к твёрдой уверенности в том, что «война в Афганистане — это ад, мерзость и позор». А что она скажет завтра утром по поводу ЭТОЙ войны? Какие слова найдёт для нас?

— И какой же выход? — наморщив лоб, спросил Кум. — Что, зло непобедимо?

— Я думаю так! — сказал Крот. — С добром всё ясно! Оно неизменно, как заповеди Христовы.