У меня были объяснения этому. Кто‑то принудил Давида уехать. Возможно, ему сказали, что, если он не послушается, меня убьют. Но тем не менее он же знал, что я, как профессионал, не испугаюсь таких вещей и смогу о себе позаботиться.

Я еще немного побродила по деревне, рассматривая пейзаж с разных точек. Несколько местных жителей поздоровались со мной. В деревне сегодня был день стирки, я чуть не задела головой простыню какой‑то старушки и поправила ее. Жители Чивителла не забывали об осторожности: на всех без исключения окнах, находящихся в непосредственной досягаемости, были либо решетки, либо толстые ставни. Все тут прекрасно понимали, что даже в таких идиллических условиях от опасности никто не застрахован.

В одиннадцать я покинула городок и взяла курс на Сиену. Примерно через десять километров после Чивителла свернула на проселочную дорогу и ехала до тех пор, пока не показался берег реки, извивавшейся между высокими скалами. Здесь никого не было видно. Я выключила мобильник Давида и вытащила сим‑карту. Аккуратно уложила это добро в колею под левое заднее колесо «пунто» и сдала назад. Выбросив все, что осталось от телефона, в реку, я вернулась на главную дорогу. Пару километров спустя, на перекрестке, увидела указатели в сторону расположенных на востоке достопримечательностей. Монтальчино, Сан‑Антимо… В последнем из них Давид нашел безопасное место – монастырь! Возможно, его друг, брат Джанни, мог бы помочь мне.

Сплошные повороты, кручи и спуски! По сравнению со здешними дорогами путь к моему дому в Хевосенперсете на границе Саво и Северной Карелии казался детской забавой. Я никогда особо не старалась соблюдать ограничения скорости и успела за свою жизнь нахватать столько штрафов за превышение, что при малейшем нарушении рисковала потерять права. Но сейчас мне довелось узнать, каково это – оказаться затычкой на транспортном пути. За мной начала образовываться очередь из машин. Когда я приткнулась на обочину, водитель висевшего у меня на хвосте автомобиля наконец вырвался вперед и сердито просигналил. Мой ответный сигнал услышал уже не он, а последний в очереди.

В Монтальчино я отправилась искать телефонную кабинку и нашла ее около площади, напротив одной из бесчисленных энотек. В первый раз я услышала это слово где‑то в десятилетнем возрасте по телевизору. Тогда я представляла, что энотека – это такое место, в которое ходят дяди. Когда я рассказала об этом дяде Яри, он растерянно рассмеялся и потом признался: он и сам не знает, что такое энотека. В «Алко» он обычно покупал коктейль бренди с водкой или крепкое вино «Карелия». Гордость Монтальчино «Брунелло» было для него незнакомым лакомством.

Чтобы позвонить по экстренному номеру, телефонной карточки не требовалось. Я объяснила по‑английски, что в деревне Монтемасси, в восточной квартире дома, выставленного на продажу, находится труп мужчины с пулей в голове. Затем положила трубку. Пусть теперь карабинеры сами решают, что им делать. Возможно, они ничего не станут предпринимать.

По пути обратно к машине пришлось проталкиваться сквозь толпу американских туристов. От голосов с нью‑йоркским акцентом на меня повеяло уютом, даже показалось, будто вижу знакомые лица. Я вздрогнула. Может, это был хозяин кошки по имени Ангус – мой прежний сосед с Мортон‑стрит? Нет, не он, тогда кто же? Турист заметил мой пристальный взгляд и отвернулся. Это выглядело так не по‑американски, что я испугалась. Была ли за мной уже установлена слежка? Покидая Сан‑Антимо, и потом, в долине, я все время посматривала в зеркало заднего вида. Один и тот же серый «Пежо‑208» ехал за мной по проселку на протяжении всего пути до монастыря, но на этих дорогах то, что кто‑то держится неподалеку, вовсе не казалось необычным. Завидев церковь Сан‑Антимо, я больше не вспоминала о возможном преследовании.

Есть места, где все дышит покоем.