«Женский клуб» заседал регулярно, от трех до пяти раз в неделю, но члены самодеятельной феминистской организации иногда пропускали его заседания, чтобы сходить в кино, в кафе или в театр с кем-нибудь, чей набор хромосом включал в себя букву "Y". С отвращением, естественно.

Некоторые члены клуба уже знали, чем отличается поцелуй, переполненного гормонами, студента от поцелуя одноклассника, тайком читали некоторые разделы журнала «Здоровье», а, однажды, преддверии новогоднего вечера, все вместе, вслух, прочли омерзительную по качеству ксерокопию книги сексопатолога со странной, явно ненастоящей, фамилией Стрит.

Копия была признана омерзительной не только по качеству, но и по содержанию, большинством голосов, но Диана подозревала, что, несмотря на некоторую загадочность отдельных, описанных бесстыдным Смитом, действий, подругам, как и ей, пришлось сменить трусики по приезду домой.

Первые месячные пришли к ней еще четыре года назад, принеся с собой кроме испуга и боли, чудо перерождения хрупкой девочки-подростка, в стройную, длинноногую девушку, с миниатюрной, но удивительно упругой и выпуклой грудью. Диана, будучи усердной читательницей Мопассана, Ибанеса и Флобера, считала страсть уделом зрелых страдающих женщин, а «секс», благодаря школьному воспитанию, почти неприличным для русского языка словом.

Настоящие женщины — героини романов, принимали страсть, как мучение и наказание, а настоящие мужчины скакали на белых, ну уж, в крайнем случае, по необходимости, на вороных конях, спасали своих возлюбленных от похотливых антигероев и нежно целовали в губы в финале. Только так, и ни иначе!

Главные герои никак не походили на ненормальных одноклассников, бивших ее по голове портфелем в младших классах или задиравших юбку в классах старших. Она одинаково презирала вялых чистюль-отличников и тупиц-спортсменов (в школе был спорт-класс), предпочитая окружающему книжный мир, спокойные часы на диване в гостиной. А истому, иногда охватывающую ее без всяких видимых причин, считала разновидностью мигрени, которой многие годы страдала мама.

По мере взросления, правда, она была вынуждена признать некоторые вещи, но, к семнадцати годам, ее общие представления о жизни были так же далеки от реальности, как и в детстве. По настоянию мамы, она изучила книгу «Мужчина и женщина», стоявшую у отца в кабинетном книжном шкафу, тактично умолчав, что уже неоднократно ее читала много лет назад, выслушала строгие, хотя слегка путаные наставления о девичьей чести, мужской ограниченности, возможной беременности и других неприятностях, к которым приводит легкомыслие, внутренне удивляясь маминым опасениям. Ведь те самые «глупости» она может совершить только с настоящим героем, а где его взять в наше время?

Может быть, поэтому она страшно испугалась, когда, танцуя со своим одноклассником на одной из вечеринок, вдруг почувствовала бедром что-то твердое в его брюках, что-то такое горячее, что даже через ткань обожгло ее. Все ее мышцы в одно мгновение напряглись, как во время судороги, и она отпрянула от него с испугом, с трудом удержавшись на, ставших ватными, ногах. Сережа Пашков, ее незадачливый и легковозбудимый, партнер, испугался, кажется, не меньше ее.

— Ты чего шарахаешься? — сказал он, совершенно по-детски хлопая глазами. — Не бойся, я не кусаюсь!

— Ничего! — сказала она, справившись с голосом. — Я посижу. Голова болит. Ладно?

Пашков пожал плечами и отошел в поисках нового объекта разыгравшихся фантазий, а она, усевшись в уголке дивана, почувствовала, что сведенные мышцы бедер и живота начало отпускать, а на лбу выступила испарина.