— А если ни черта не вспомнит? Что тогда?

Я уже не мог скрывать своего состояния. Мне казалось, я с ума сойду сейчас.

— Просто время. Это все, что нам нужно. Возможно, все образуется намного быстрее, чем мы себе представляли.

— Я хочу ее увидеть… ужасно хочу, Фая. Меня трясет. Мне кажется, я сейчас сдохну.

Она вдруг улыбнулась и обхватила мое лицо руками.

— Идем, я дам тебе посмотреть. И совсем скоро ты увидишь ее своими глазами. Я знаю, как тебе тяжело сейчас, знаю, какой ты у нас нетерпеливый, но ведь ради нее можно все вытерпеть, да? Ты сам так говорил мне когда-то.

— Ради нее? Ради нее можно вырезать себе сердце наживую и отдать ей.

— Ну вот… а я прошу у тебя всего лишь время.

— Ты точно хирург? Ты не психолог?

— Когда лечишь тело, невозможно не уметь лечить душу. Идем, посмотришь, какая она красивая даже вот такая растерянная и испуганная.

Она привела меня в ординаторскую, где велось наблюдение за особо тяжелыми больными в коме. Увеличила экран, показывая мне палату Даши, и я застонал вслух, увидев ее сидящей на постели. Невольно тронул монитор и даже не заметил, как Фаина вышла и прикрыла за собой дверь. Какая же она хрупкая, прозрачная и невероятно растерянная. Сидит на постели, так похожая на себя в первые дни тогда у меня дома. И я вдруг понимаю, что ведь ее все еще мучают те самые детские страхи, и она не будет спать ночью. Без меня она никогда не могла уснуть. Увеличил изображение и вздрогнул, увидев ее лицо вблизи. Наконец-то с открытыми глазами, подвижное, живое. Не ту восковую маску, которую наблюдал все последние месяцы. Я провел пальцами по острой скуле, по приоткрытым губам. Как же я хотел ощутить ее кожу под своими пальцами, жадно пожирая ее реакцию.

Маленькая моя, как же тебя вымотали эти месяцы. Сердце болезненно сжимается при взгляде на шрам на лбу и тонкие провода, торчащие из запястья.

Встала с постели и, едва ступая, пошла к зеркалу, подтягивая за собой капельницу. Долго себя рассматривала, трогая свое лицо и шрамы, и мне до дикой боли в груди захотелось прижать ее к себе. Так, что пальцы судорогой свело. Один раз зарыться в них, ощутить их мягкость и шелковистость.

Вспомнил, как когда-то, вернувшись с очередного дела, подошел к ее комнате и распахнул дверь. Она спала в углу комнаты. Такая маленькая, скрутилась в клубок, голову на колени положила. Я тогда подошел, осторожно наклонился, намереваясь поднять на руки, чтоб перенести в кровать, и вдруг почувствовал, как в грудь уперлось лезвие.

"— Не тронь.

Расхохотался и вдавил ее руку с кухонным ножом сильнее. В крови все еще играл адреналин после разборки. А смерти я давно не боялся. Мы с костлявой старые добрые приятели. Нам пока нравятся многоуровневые игры.

— Малыш, никогда не бери в руки оружие, если не намерена им воспользоваться. А хотел бы тронуть — давно бы тронул, и ты об этом знаешь.

Она знала, нож сама отдала, позволила себя на кровать перенести и укрыть одеялом, а когда свет потушил и уйти захотел, попросила посидеть с ней, пока не уснет… И что вы думаете я сделал? Нет… я не ушел. Я, бл*дь, остался. Просидел с ней до утра, глядя, как сопит, обняв подушку тонкими пальцами, как ресницы бросают тени на бледные щеки, и не заметил, как сам уснул в кресле".