– Думаешь, кто то наврал в документах? – удивляюсь я.

– Думаю, дело в том, что я белая.

Мне на секунду кажется, что Земля остановилась. Кровь приливает к щекам.

– Ты имеешь в виду Эбби? – тихо уточняю я.

Она снова пожимает плечами.

– Поверить не могу!

– Ну уж извини. – Она тоже краснеет.

– Блин, Морган, это перебор!

– То есть ты теперь с ней дружишь? Прекрасно!

– Ни с кем я не дружу. – Я подаюсь вперед, внутри все клокочет. – Это ты ведешь себя как расистка.

Невероятно! И это говорит Морган – Морган, которая три раза прочитала «Всех американских мальчишек» , а потом доехала до самого Декейтера, чтобы подписать свой экземпляр. Морган, которая накричала на незнакомца в магазине только потому, что на нем была кепка Трампа.

– Я говорю что думаю.

– А мне кажется, что это расизм.

– Где расизм? – спрашивает Гаррет, подсаживаясь к нам. Я поднимаю глаза и обнаруживаю рядом Брэма. Морган вжимается в кресло, будто пытается исчезнуть.

– Если верить Морган, – безжалостно говорю я, глядя прямо на нее, – Эбби приняли в университет Джорджии только из за цвета кожи.

Брэм вздрагивает.

– Я не это имела в виду! – Морган вцепилась в подлокотники; глаза блестят, щеки красные от гнева.

– Ты только что это сказала. – Я вскакиваю со своего места. Во мне бурлит злость; даже выразить не могу, насколько она сильна. Растолкав парней, я выбегаю в проход. Остальные провожают меня удивленными взглядами. Всем вокруг ясно, что я в бешенстве: у меня это на лице обычно написано. В одном из последних рядов, где никого нет, я выбираю кресло и прячусь в нем, заткнув уши.

– Ку ку, – говорит Гаррет, опускаясь на соседнее сиденье. Брэм садится рядом с ним.

– Как же это бесит, – говорю я.

– Морган?

Я только киваю, поджав губы.

– Она думает, Эбби заняла ее место в университете? – спрашивает Гаррет, переглядываясь с Брэмом.

– Не знаю. Она думает, Эбби приняли только потому, что та чернокожая, а это само по себе отвратительно.

– Люди часто так думают, – мягко вмешивается Брэм.

– Все сложно, – добавляет Гаррет.

– Ну да.

– Я и не знал, что вы с Сусо так близки.

– Мы не близки. – Я краснею. – Это же не важно. Господи. Это в любом случае расизм.

– Ладно ладно. – Он вскидывает руки, защищаясь.

– Так то лучше, – фыркаю я.

Брэм наблюдает за нами, но молчит, и это заставляет меня внимательнее следить за собой. Одернув платье, я опускаю глаза. Можно мне телепатическую линию с тем, кто за все это отвечает? «Дорогой боженька / Кэл Прайс, пожалуйста, давайте пьеса начнется прямо сейчас. Да погаснет свет, чтобы я могла исчезнуть».

Гаррет легонько толкает меня локтем.

– Ты получила мои сообщения?

Блин, за что ты со мной так? Приехали.

– Да. Кхм. Да, конечно. Прости. Телефон… – Я путаюсь в словах и замолкаю.

– Нет проблем. Просто хотел узнать, как тебе игра!

Черт, я не могу. Мне жаль. Нужно сказать ему, но я не могу. Перегрузка системы. Когда информации слишком много, я отключаюсь. Гаррет – этот тот последний прибор, от которого у меня вылетают пробки.

– Отличная игра. – Приходится врать.

– Ха, ну да, если забыть о том, что творилось в первом тайме.

– Ага а, – вдумчиво соглашаюсь я.

– Куда ты потом делась? – интересуется Брэм. – Мы скучали.