|
— Потерпи… — Ирт резко дернул рукой, и жирная пиявка, кувыркаясь, улетела в кусты. А Глеб, всхлипнув, покачнулся и начал падать… 5 На экране вспыхивали огненные буквы: «Доступ закрыт». Они пульсировали равномерно, в такт биению сердца, и зеркала старого трельяжа повторяли их бессчетное множество раз: «Доступ закрыт». Запотевшее оконное стекло, отражая алые буквы, уродовало их, размывало, и бегущие ниточки воды казались подтеками крови. Игра закончилась. Жизнь завершилась. Глеб застонал и открыл глаза. Он думал, что увидит беленую плиту потолка с круглым плафоном светильника, но увидел темное небо, кроны деревьев и растерянное лицо Ирта. — Я все еще здесь? — Ты потерял сознание на несколько секунд. — Но мне показалось… — Глеб осекся. Это был сон. Вернее, видение. Картинка из памяти, обрывок воспоминания. Показалось… — Я ничего не сделал, — виновато проговорил Ирт. — Я сдернул с тебя очередную пиявку. И ты упал. Глеб сел, поводил плечами, чувствуя неприятный зуд меж лопаток. Спросил: — Пиявка была на Знаке? На этой круглой штуковине у меня на спине? — Да. — Так, может, все дело в нем? — У тебя там глаз, — помедлив, сказал Ирт. — Пиявка присосалась к нему. — Глаз… — Глеб завел руку за спину, с опаской почесал зудящее место, нажал чуть посильней и почувствовал боль. — Чертов глаз на спине. Откуда он взялся? — Тебя таким создали. — Никто меня не создавал! — Глеб схватился за тонкую березку, поднялся рывком, сломав деревце. — Я человек! Никто не может создать человека! Только бог! И больше никто! Бог! — Да, — спокойно сказал Ирт. — Тебя создали боги. Но ты не человек. Ты — Богоборец… Глеб поперхнулся слюной, закашлялся. А Ирт продолжал говорить: — Человек — это я. У меня нет Знака на спине, и меня ничто не гонит по миру. Я знаю о себе все, и знаю, что есть вещи, о которых мне знать не положено. Но ты не такой. Ты ищешь себя, ты хочешь узнать больше, чем тебе положено знать. Ты — Богоборец. — Вот что… — откашлявшись, Глеб немного успокоился. — Прекращай свою доморощенную философию, собирай вещички, и двинем дальше, пока совсем не стемнело. И запомни: меня ничто не гонит. Я иду, куда сам пожелаю. А что касается бога… Бога не существует. По-крайней мере, я в него не верю… 6 Они не ушли далеко: река повернула, деревья чуть расступились, и гул рукотворного водопада заглушил все прочие звуки. — Плотина, — сказал Глеб. — Теперь понятно, почему река здесь так разлилась. Деревянная опалубка плотины почернела, словно обуглилась, — но это не огонь опалил крепко сбитые доски, а вода выморила, закалила дерево до каменной прочности. Пенящийся поток бежал по широкому лотку и рушился на покатый горб огромного — в два человеческих роста — колеса, ощетинившегося лопатками. — Мельница, — сказал Ирт. — Когда-то давно я работал на одного мельника. |
