Разместить в стенах обители три сотни ратников, вместе с обозными мужиками, прислугой и конями, было бы сложно. Людей еще туда-сюда, а вот если поставить внутри стен всех лошадей, завалят «яблоками» всю обитель. Посему человек пятьдесят ратных и половину коней поставили на постой в избах посада. Шведы, прибывшие сюда через два дня после русских, только помянули чью-то муттер и гросс-муттер (научились!) и принялись разбивать полотняные палатки.

Разумеется, русские оставили пару изб для шведского короля и для высоких особ, но государь решил проявить твердость характера и показать единение со своим народом, поселившись в походной палатке. Оксеншерна, Шютте и прочие сановники скривились, но были вынуждены последовать примеру короля. Русские удивились, а может – изумились твердости характера шведов, но уговаривать не стали. Избы им самим пригодились.

Теперь же Его Величество Густав II Адольф отчаянно мерз. Королевская палатка отличалась от солдатской лишь размерами, зато тепло удерживала хуже. Если бы не жаровни с углями, было бы совсем плохо. Его Величество завидовал своим министрам, ходившим на переговоры с русскими в обитель и, стало быть, регулярно гревшимся. Вдобавок ко всему король маялся бездельем. Заняться фехтованием было не с кем, конными прогулками – негде. Из-за глубокого снега впору было кататься на лыжах или на санках. Было бы это в Уппсале, король бы так и сделал, но предаваться занятиям простонародья на глазах у вчерашнего врага неприлично!

Тихвинцы на шведов посматривали косо. Оно и понятно. Год только и минул с той поры, как воевали они с войском Якова Понтуса Делагарди, ливонского губернатора и русского наместника. Да, поперву-то хотели они шведскому королю присягнуть. Ну, позвали шведов в обитель, кормили-поили. Было такое, кто спорит? Где тут предательство? Не присягали они королю! Никто же не виноват, что выбрали на престол законного русского царя, Даниила Иваныча Мезецкого. А коли есть русский да православный, так на кой им король лютеранин? И гостей попросили по-доброму забрать манатки и из обители святой уйти. Сами виноваты, что не ушли. Не захотели по-хорошему, пришлось гнать. А свеи, вместо того, чтобы уйти, спалили посад да пытались обитель захватить. Хорошо, частокол у монастыря оказался хоть и бревенчатым, но крепким, пушки имелись.

В свою очередь, шведы, особенно те, кто прежде в отряде у Делагарди был, на тихвинцев посматривали со злобой: сами пригласили, в обитель впустили, хотели уже на верность Густаву Адольфу присягать (или его брату? какая разница?), а тут – взяли и передумали! Из монастыря выгнали, начали из города гнать. Как тут не рассердиться? Как за такое предательство не отомстить?

Шведы с удовольствием сожгли бы Тихинский посад еще разок (хотя бы для того, чтобы русские не требовали за сено с овсом и за провизию непомерные деньги!), но Его Величество запретил обижать тутошних бюргеров, а высокое начальство, включающее в себя канцлера, королевского советника и генералов, бдительно следили за этим. Посему армейским баталерам приходилось со слезами на глазах отдавать за воз сена по целому талеру, а за овес платить по двадцать копеек с пуда, меняя полновесные серебряные монеты на куцые русские чешуйки. И черт их разберет, этих русских, какие монетки они пытаются сбагрить при размене? Но и здесь винить некого – генерал Делагарди, чеканивший на Новгородском монетном дворе русскую копейку, подложил своим землякам изрядную хрюшку, когда начал снижать вес копейки.

Новые копеечки, с именем государя Даниила Ивановича, были лучше, но уж очень их было мало – в Вологде монетный двор наладили недавно, а серебра до сих пор с гулькин нос.

Если бы шведы узнали, что оплачивают не только собственные расходы, но и расходы русского государя, они бы изрядно огорчились.