После подписания договора государь Всея Руси, на правах хозяина, пригласил шведов в Трапезную палату обители, где уже накрывались столы.

Торжество по случаю подписания мира со свеями (те, кто немного пообщался с лютеранами, начали звать их шведен) готовилось загодя. Договор докончальный о мире, что так, что эдак, а все равно будет подписан – не зря же в Богом забытый Тихвинский посад приехали два великих правителя Севера! Оплошать, угостить шведов плохо, было куда стыднее, нежели упустить в тексте договора «мелочь», навроде какого-нибудь городка! (Шутку сию государь Всея Руси еще в Вологде высказал, но кое-кто из ближних в нее поверил!)

Пир готовился нешуточный. В обозе государя Всея Руси было немало припасов, но расстарался и отец игумен – с вечера в округе слышались прощальные крики поросят и грустное квохтанье кур. Опять-таки, загадка – как они и уцелели-то до сих пор?

На царских и королевских пирах порой решается много больше, нежели в тиши кабинетов или на поле брани. А коли за праздничным столом встретятся два монарха, недавно бывших врагами, то жди чего-то особенного. И Даниил Иванович, и Густав Адольф, неплохо знавшие историю, вспоминали, но не могли вспомнить, чтобы когда-то встречались вот так вот властители шведские и русские (ярл Биргер, «встретившийся» с князем Александром, не в счет). А старец Авраамий, читавший многие летописи, вообще не мог припомнить, чтобы русские государи с кем-то из сопредельных монархов встречались, да еще и пировали с ними. Ну, разве что в седой древности или когда великие князья владимирские за ярлыками ездили (езда в Орду – дело такое, что о нем не хочется нынче и вспоминать).

Даниил Иванович уже вдевал руки в прорези праздничной ферязи (шитой еще в Белоозере!), раздумывая, как ловчее у Густава Адольфа толмачей для будущих учеников (или как там правильно – школяры, студиозусы?) попросить, чтобы хоть на первое время помогли (понятное дело, не за спасибо…) русским парням с комнатенками да с хозяйством. Нельзя ж, право слово, их как щенков в воду – в чужой город, в чужой стране – окунать!

– Государь! Беда! – послышался голос Авраамия Палицына.

Услышав крик, государь только грустно вздохнул и начал стряхивать ферязь обратно, на руки слуг – коли старец орет, верно, вместо праздничного платья поддоспешник придется вздевать. И впрямь, в келию настоятеля, превращенную в царскую опочивальню, ворвался запыхавшийся Авраамий.

– Чего орешь, старче? – поинтересовался царь. – Шведы на нас напали?

– Ляхи! – выкрикнул старец и закашлялся. Чай, не вьюноша, чтобы бегать. Слуга, не дожидаясь приказа, протянул иноку корец с водой, и тот, испивши, продолжил: – Ляхи верстах в трех от посада!

– Мать их так! – ругнулся Даниил Иванович. Вот уж только ляхов им сейчас не хватало! Откуда и взялись? Ладно, откуда – потом можно разобраться. – Еропкин где?

– Он дозоры решил объехать. А с ним вместе Горн – генерал свейский, – уже спокойным голосом доложил старец. – Опаска была, что как пир начнется и начальство уйдет, так чтобы между нашими и свеями не вышло б чего. Решили подальше друг от друга развести.

– Ясно, – кивнул царь.

Можно дальше не объяснять. Караулы – русские и шведские, выставленные вокруг обители и посада на несколько верст, располагались друг против друга. Драк между ними покамест не было, но опаска была. Но чего ж он сам-то поехал, главный воевода?

– До самого дальнего дозора доехать не смогли, ляхов узрели. Навскидку – с тыщу, не меньше. Еропкин с Горном кого могли, подняли – да навстречу ляхам пошли, а к нам гонца прислали.