– А ежели обуркаются свеи на нашей земле, слобод своих понаставят да будут наших людишек от дел оттеснять, тогда что?

– Ну, пока обуркаются, сколько времени пройдет? – отмахнулся государь. – Пока то да се, без нас им тут не обойтись будет. А слободы ставить – так это мы еще думать будем. Подворья, так тут уж разрешим, никуда не деться. Пусть ставят, но за особую плату! Опять-таки, окромя денег и другая польза. А у иноземцев-то и поучиться есть чему. Вон, Еропкин, главный воевода, от мушкетеров свейских не отходит. Только что не обнюхивает их. С генералами водку пьет. Он уже мне все уши прожужжал о кирасах ихних, о том, что свеи в бою живой стеной становятся, о вилках, что они под мушкеты ставят. Ну, много еще о чем! Да и ты, верно, какую-то пользу получил?

– Кое-что подузнал, – скромно сообщил старец. – Мне ж, как советнику твоему, интересно, как у свеев приказы – ну, министерства по-ихнему – устроены да службы всякие. Много дельного есть. В чем-то путанее, чем у нас, а в чем-то и проще. У тебя ведь чем хорошо? Тем, что не нужно каждый раз у Земского собора деньги просить. А у них – как там его? Рикс… Рислаг… Тьфу ты… Слово-то мудреное, – посетовал Авраамий. – Ну, вроде польского сейма. Вот, с договором-то разберемся, выкрою времечко, сядем мы с тобой, государь-батюшка, и подумаем – а нельзя ли что-нибудь полезное и для нас от свеев энтих взять?

– Подумай, отец Авраамий, вот еще о чем… У свеев, говорят, университет шибко хороший, не хуже Краковского или Пражского. Заготовь-ка ты еще одну грамотку. Пущай король свейский наших недорослей в свой университет учится пустит. Ему – невелика тягота, а нам ученые люди нужны.

Университет был давней мечтой государя. Но какой уж университет на Руси, где и школ-то нет? Повелел государь при обителях школы открыть, но сколько обителей-то уцелело? Покамест только в Соловецком, Кирилловском да Ипатьевском монастырях школы открылись. Вон, открыли недавно в Вологде духовное училище, чтобы будущих иереев Закону Божиему, чтению да арифметике учить. Мастеров грамоты с бору по сосенке собирали. Но верил государь, что будет на Руси не хуже, чем в Европе, и веру свою другим передавал. Авраамий, мысленно соглашаясь с царем, все же посомневался.

– А как наши недоросли учиться-то станут? Учителя, верно, на латыни учительствуют.

Чувствовалось, что Даниил Иванович уже думал об этом, и потому ответил без колебаний.

– Латиниста, какого-никакого, найти можно. Своих нет, иноземцев возьмем. Вон, аптекари немецкие да голландские в Вологде болтаются – откуда берутся?

– Так ты, государь, сам же им челобитные подписывал, – хмыкнул Аврамий. – Вроде пока никого не потравили.

– А я нешто спорю? – пожал плечами царь. – Токмо подсчитал я как-то – в одной Вологде четыре аптеки, в Устюге – еще две, в Тотьме – так целых три. Куда столько? Эдак народ работать перестанет, токмо лечиться будет.

– Ну, лечиться-то тоже нужно, – рассудительно заметил советник. – Своих-то лекарей не хватает, а аптекари не токмо снадобья продают, но и народ лечат. А что аптек много – тоже хорошо. Зато деньги не шибко большие дерут. Брали бы много, никто бы и не пошел. На снадобья-то, может, деньги-то тратить бы и не стали, а за лечение – какую-никакую копеечку принесут.

– Копеечку? – удивился царь. – А говорят, народ у нас нищий.

– Так они не деньгами несут, – хохотнул старец. – Кто холст тащит, кто сало с яйцами, а кто шкурки. Аптекари поначалу лаялись, а теперь привыкли, берут. А чего не брать-то? То, что притащили, купцам продать можно.