Вдруг он увидел человека, стоящего в комнате. Нет — скорее не стоящего, а присутствующего, так, словно он был одной из теней. На его вьющиеся золотые волосы откуда-то (но не из очага) падал свет, а на лице можно было прочесть некоторое замешательство. Он был молод, этот человек. Ворот его рубашки был расстегнут, и виднелся амулет, висящий на шнурке. Хотя была ночь, от него исходили аромат хорошего вина и летнее тепло. Капли холодного пота струились по телу Мрадхона, лежащего под тонким одеялом.

Сджексо. Но этот человек был мертв! Его убили на улице недалеко отсюда. И его тело, лежащее в неизвестной могиле, давно должно было стать пищей для червей.

Мрадхон наблюдал в темноте за тем, как видение задрожало, словно поверхность воды от порыва ветра, как беззвучно задвигались губы, говоря что-то. И внезапно, коварно извиваясь, оно поплыло прямо к кровати, все ближе и ближе. На Мрадхона дохнуло смертельным холодом. Он пронзительно закричал и ударил по видению рукой, почувствовав, как она прошла сквозь ледяной воздух. Его друзья проснулись и зашевелились в своем гнездышке.

— Мрадхон! — Хаут поймал его руку.

— Дверь, — произнесла Мория, вскакивая. — О боги! Дверь…

Мрадхон повернулся и посмотрел на дверь. Щеколда поднималась сама собой — рядом никого не было. Потом она задрожала и откинулась. Он стремительно скатился к краю кровати, к столбику, на котором всегда висел его меч, чувствуя дыхание напитанного дождем воздуха. Хаут и Мория тоже схватились за оружие. Вис быстро повернулся, прижавшись спиной к стене, но не увидел ничего, кроме вспышек молний, отбрасывавших мертвенно-бледные отблески на мокрые булыжники мостовой, и двери, хлопающей на ветру.

Ужас чуть отступил, мышцы немного расслабились, и Виса начала колотить дрожь. Рука Мрадхона инстинктивно потянулась за плащом, а ноги сами понесли его к двери. Он шел, одной рукой на ходу обматывая вокруг тела плащ, как полотенце, держа в другой меч. Босой он выскочил на покрытую лужами улицу, следя за происходящим боковым зрением, и сразу же ринулся в ту сторону, где увидел высокую, одетую в плащ фигуру, неподвижно стоящую под дождем.

Сейчас он был легкой добычей для любого, находясь под впечатлением увиденного — этой одетой в плащ фигуры, ее роста, ее поведения и своих разбуженных воспоминаний. Он чувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Хаут или Мория, а, может быть, оба. Вис застыл на месте, будучи не в состоянии даже пошевелить рукой. Фигура, несомненно, имела отношение к привидению, колдовству и ночным кошмарам, от которых он часто просыпался в холодном поту. Полыхнула молния и осветила бледное лицо под капюшоном.

— Ради Ильса, вернись! — раздался голос Мории. Чья-то рука потянула его за голое плечо.

Но нет, комната была потенциальной ловушкой — из нее не было другого выхода; хотя, непонятно как, но он знал — возможно, это плод ночных видений, — что Ишад может найти его всегда и везде, если ей это понадобится.

— Чего тебе нужно? — спросил он.

— Ступай на мост, — сказал колдунья. — Жди меня там.

Мрадхон случайно заглянул в ее глаза. И долго не мог прийти в себя, стоя под сильным дождем. Ноги его окоченели от ледяной воды, а плечи застыли от обрушившихся на них холодных струй.

— Зачем? — спросил он — Зачем, колдунья? Вспышки молний не освещали ее и фигура вновь сделалась невидимой. — Ты мне нужен, Мрадхон Вис. И приведи остальных. Хаута — он очень хорошо знает меня. В конце концов, я освободила его, и он должен быть благодарен мне за это, не так ли? А для Мории — ведь это должна быть она — у меня есть подарок: некто, кому она напрасно доверяла.