|
Вараввой звали преступника, избранного иудеями, хотя Пилат хотел освободить Спасителя. Проклятие названо так в память об этом. – И Никодимус обратил его против Широ? Широ снова чуть дернул головой, и на губах его вдруг заиграна слабая улыбка. – Нет, мальчик. Против тебя. Он просто взбесился, когда ты смог бежать от него, несмотря на подвох. Блин-тарарам! То энтропийное проклятие, которое едва не убило меня, а вместе со мной и Сьюзен. Секунду-другую я потрясенно переводил взгляд с Широ на Майкла и обратно. Майкл кивнул. – Мы не можем остановить проклятие, – сказал он. – Но мы можем занять место его объекта, если такова наша воля. Вот почему мы хотели, чтобы вы не вмешивались, Гарри. Мы боялись, что Никодимус изберет мишенью вас. Я так и смотрел то на него, то на Широ. Предметы расплывались в моих глазах. – Черт, – сказал я. – Это я должен был лежать на этом столе. – Нет, – возразил Широ. – Ты многого еще не понимаешь. – Он закашлялся, и лицо его перекосилось от боли. – Ты сможешь. Сможешь. – Рука его коснулась меча. – Возьми... возьми это, мальчик. – Нет, – пробормотал я. – Я не такой, как вы. Как вы все. И никогда не стану таким. – Помни... Бог видит сердца, мальчик. А я сейчас вижу твое. Возьми меч. Храни его надежно, пока не найдешь его настоящего владельца. Я протянул руку и взял трость со спрятанным в нее мечом. – Но как я узнаю, кому его вручить? – Узнаешь, – прошептал Широ совсем тихо. – Доверься сердцу. Саня вошел в комнату и остановился рядом с нами. – Полиция слышала выстрелы. Там спецподразделение готовится к штур... – Он осекся, уставившись на Широ. – Саня, – шепнул Широ. – Пора прощаться, друг. Я горжусь тобой. Саня опустился на колени и поцеловал старика в лоб, испачкав губы кровью. – Майкл, – продолжал Широ еще тише. – Наше дело теперь в твоих руках. Будь мудр. Майкл положил руку на бритую голову Широ и кивнул. На лице его застыла мягкая улыбка, но в глазах стояли слезы. – Гарри, – прошептал Широ. – Никодимус боится тебя. Боится, что ты видел что-то. Не знаю что. – Пусть его боится, – сказал я. – Нет, – сказал старик. – Не дай ему обезвредить тебя. Ты должен найти его. Забрать у него Плащаницу. Пока он касается ее, чума разрастается. Как только он отпустит ее, все пройдет. – Мы не знаем, где он, – признался я. – Поезд, – прошептал Широ. – Резервный план. Поезд на Сент-Луис. – Откуда ты знаешь? – спросил Майкл. – Говорил дочери. Они думали, я мертв. – Широ устремил на меня взгляд единственного глаза. – Останови их. Горло свело судорогой. Я кивнул. Я даже смог выдавить из себя: – Спасибо. – Ты поймешь, – сказал Широ. – Скоро. А потом он вдохнул – как человек, скинувший с плеч тяжелую ношу. Глаз его закрылся. Широ умер. В смерти его не было ничего прекрасного. Ничего величественного. Его жестоко истязали и убили – и он позволил, чтобы все это случилось с ним, а не со мной. Но когда он умер, на губах его играла легкая, спокойная улыбка. Наверное, так улыбается тот, кто шел своим путем, не отклоняясь. Тот, кто служит чему-то важному, гораздо более важному, чем он сам. Кто отдал свою жизнь добровольно и обдуманно – даже если и не с радостью. – Мы не можем оставаться здесь, – нарушил тишину Саня. Я встал и повесил трость с мечом на плечо. |
