Она сказала, что зашла на минутку. Да, у него есть магнитофон и чистая кассета… или кассета, которую можно затереть. Какую-то радиопередачу надо записать? Ничего, это неважно. Смотри, нажимать надо вот сюда. Разумеется, он проживет без него до завтрашнего вечера. Том был озадачен, но расспрашивать не стал. Она вернулась в паб.
Под прилавком был такой бардак, что маленький магнитофон никто не заметил.
Силия время от времени включала запись - полчаса с одной стороны кассеты, полчаса с другой.
А когда миссис Райан, надрывая голос и не попадая в ноты, солировала в песне, которую едва знала, она даже вынесла магнитофон поближе. Записала и ругань, и оскорбления в адрес Барта Кеннеди.
В какой-то момент в паб заглянул Том Фицджеральд; он увидел свой магнитофон и спросил:
- А это честно?
- У тебя о честности свои понятия, у меня свои, - резко ответила она, и устало добавила. – Она ничего не помнит, правда, – вообще ничего.
- Это ей не понравится, - заметил он.
- Точно.
- А когда ты…?
- Наверное, завтра утром.
- Тогда после полудня зайду, обломки заберу. – Он улыбнулся. Улыбка у него очень, очень хорошая.
Первые несколько минут мама сидела с каменным лицом. Ерзала от негодования, слушая собственную ругань. Затем решила, что это подделка, но когда услышала свои нетрезвые причитания о том, какой замечательный человек был ее покойный муж, у нее из глаз брызнули слезы стыда.
Сложив руки на коленях, она смирно сидела, словно работник, которого вот-вот уволят.
Из магнитофона раздавался голос миссис Райан: она велела подружкам Бидди Брейди заткнуться и слушать, как она поет. Мама слушала пьяные, нестройные завывания, а из-под сомкнутых век текли слезы. Силия попыталась выключить.
- Оставь, - сказала мама.
Они долго молчали.
- Да, - проговорила миссис Райан. – Понимаю.
- Если хочешь, скажем, что у тебя воспаление легких, или что ты уехала к Дэну в Коули. Тогда никто ни о чем не узнает.
- Какой смысл что-то скрывать. Это значит, снова придется врать, верно? Лучше сразу правду сказать, – нахмурясь, произнесла она.
Мама, если ты действительно так думаешь, то полдела уже сделано, - ответила Силия и, склонившись над магнитофоном, взяла маму за руку.
Том
Он хорошо помнил тот день, когда перекрасил мини-автобус в темно-фиолетовый цвет. Было здорово наблюдать, как под струей краски из распылителя грязно-бежевый оттенок сменяется лиловым. Мама пришла в ужас: как это вульгарно и броско; ведь для мамы худшее из преступлений – привлекать к себе внимание. Все хорошее не замечают и недооценивают, все плохое пускает пыль в глаза, шумит и ездит на машинах диких цветов. Отец Тома просто пожал плечами. «Чего еще от него ждать?» – спросил он жену тоном, который ясно означал, что он не ждет от нее ответа. К Тому отец уже не обращался – он просто высказывался о нем в его присутствии.
- Молодой человек, видимо, думает, что деньги растут на деревьях. Молодой человек и бродяг пустил бы жить у нас в саду. Молодой человек считает, что работать ниже его достоинства.
Том иногда отвечал, или старался не обращать внимания. Это все равно не имело значения. Отец в любом случае был твердо убежден, что молодой человек – пропащий, нестриженый лоботряс. Ничего удивительного в том, что он покрасил фургон в лиловый цвет.
Но, по мнению Тома, удивляться было чему: он и сам не ожидал, что однажды, отчаявшись отмыть машину как следует, выкрасит ее в лиловый цвет. И ничуть не пожалел: она словно ожила, обрела новый характер. Вот тогда он и решил заняться перевозками. Бизнес не назовешь совсем законным, но даже если случится какая-то авария, и он заявит, что просто вез друзей на выходные домой, страховой компании будет непросто доказать обратное. В Дублине никто не видел, чтобы ему вручали деньги. |