В тишине дотопали мы до примерно такого же подъёмника, как на котором спустились. Никакой магии не было, а вся разница заключалась в том, что поднял нас подъёмник не в башню, а в чисто и каменисто поле, на небольшом островке. Сама шахта прикрывалась сдвижной плитой из двемерита, отъехавшей при нашем подёме.

— Следуйте за мной, — проявил небывало богатый лексикон долговязый упырь.

И двинул к центру островка, где виднелся каменистый, не слишком высокий, но разлапистый холм. А вот остров, причём весь, прикрывала вязь магии, на которую я выразительно указал глазами Анасу.

— Иллюзия, скрывает сам остров — наблюдатель, скорее всего, видит пустой риф. Может, и пустое место в море, но вряд ли. И налететь можно, и волны заклятье не скрывает, а вести себя они будут нетипично, — прошелестел дух, на что я кивнул.

А проводник дотопал до холма, в самом крупном и толстом из которых виднелась, обрамлённая несколькими здоровыми грибами и одним высоченным, разлапистым и многошляпочным, дверная арка с дверью. В данмерском, я бы сказал — в редоранском стиле, правда, колёр подкачал. Не жёлтый, а буро-зеленоватый.

— Добро пожаловать в Ашмелех, — озвучил упырина таким тоном, которым в жопу посылают, а то и дальше по желудочно-кишечному тракту и не только.

И приоткрыл дверь, приглашая меня следовать за собой.

— И какого даэдра тут темнота, хоть глаз выколи? — вежливо поинтересовался я, последовательно наткнувшийся на какую-то валяющуюся хрень ногой, об какую-то злостную стенку-перегородку локтем, да ещё об какую-то зловредную висюльку лбом.

Очень ВЕЖЛИВО, потому что спрашивать хотелось матом, с применением атакующей магии умеренной летальности.

— В обители Великого Клана Аунда всегда светло, — надменно произнеслось из темноты, в которой проглядывался дохлый упырь, в «видеть магию» и «видеть дохлое».

— Ложь, звиздёж и провокация, — отрезал я.

— Они иллюзиями всё освещают, придурки, — уточнил Анас.

— Ждите, выпью зелье, — буркнул я провожатому, оттирающему воображаемые плевки со своей дохлой душонки.

С зельями, кстати, выходила довольно занятная фигня, косвенно подтверждающая причину действия лечебной алхимии на кровососов. К Иллюзиям я и вправду был иммунен, мы это с Анасом натурно проверили на всяких развлекательных поделках иллюзионистов-зачарователей-артефакторов. А заклинание и вообще воздействие «Кошачий Глаз», позволяющее в темноте всякое разглядывать — Иллюзия, как она есть. Однако, алхимия действовала «силами принимающего на принимающего» и зелье этого самого глаза на меня прекрасно работало.

Правда тут крылась и уязвимость — травануть меня глючной алхимией можно так же, как и любого другого. Я сам себя глючить буду, зная свои прекрасные и затейливые когнитивные особенности.

Но угощаться у упырей я не собирался, как и лакать неизвестное зелье внутрь: у меня тестировочный некрохрыч есть, он алярм поднимет раньше, чем я гадость проглочу.

Так что хлебнул я из склянки, с интересом наблюдая, как темнота сменяется этаким золотистым, с зеленоватым оттенком, освещением. Ну… пещера, обшарпанная. Со светильниками вычурно изогнутого металла на стенах, такой же люстрой сверху, об которую я долбанулся маковкой. Дохлые дылды в неё, небось, мордасом с размаха влетают… Хотя нет, для них, придурков, тут светло.

А Анас повращался и вдруг натурально заржал, прям колесом ходя. Откинувший капюшон упырь, с буркалами один-в-один как варёные яйца, проводил мертвечину недоумевающим взглядом, да и потопал по пещере коридору.

— Гыгыгыгы! — подлетел ко мне Анас. — Ты видишь, что тут. Теперь и я.