В желтоватом свете настольной лампы полицейский проверял документы. Он подносил их близко к глазам – видимо, страдал близорукостью. Второй продолжал растирать руки.

– Там, снаружи, должно быть, совсем холодно, – пробормотала сеньора с заднего сиденья.

– Подождите, вот доедем до пуны, тогда вы узнаете, что такое холодно, – пообещал шофер.

Какое-то время все молчали, слушая завывание ветра. Полицейские переговаривались. Тот, что собрал у них документы, передал другому чье-то удостоверение и ткнул рукой в сторону «доджа».

– Если со мной что-нибудь случится, езжай дальше, – сказал парень Мерседес, увидев, что полицейские идут к машине. И поцеловал девушку в ухо.

– Мерседес Трельес! – Полицейский снова просунулся в кабину.

– Такая, значит, была фамилия у пьюранки? – спросил Литума. – Тогда она, наверное, родственница одного знакомого парня. Патохо Трельеса. Он держал обувную лавку около кинотеатра «Мунисипаль», вечно жевал чипсы.

– Это я.

– Выйдите на минуту, надо кое-что уточнить.

Другие документы полицейский вернул шоферу, чтобы тот раздал их пассажирам, и теперь ждал, пока Карреньо выйдет из «доджа», освобождая путь женщине. Второй полицейский стоял в метре от машины, автомат он теперь держал в руках.

– Но вообще-то они, судя по всему, не придавали большого значения этой дополнительной проверке, – сказал Томас. – Было похоже, что все им порядком надоело, просто соблюдали формальность. Может, была чистая случайность, что позвали ее. Но что бы там ни было, дело коснулось Мерседес, и я не хотел рисковать.

– Еще бы, – усмехнулся Литума. – Ты ведь из тех, кто сначала стреляет, а уж потом спрашивает, что случилось.

Мерседес медленно шла к будке в сопровождении полицейского. Карреньо остался стоять у открытой дверцы «доджа» и, хотя в темноте нельзя было рассмотреть выражения лица, старательно улыбался второму полицейскому, оставшемуся у машины.

– И как вы здесь не окочуритесь от холода, начальник? – вымученно посочувствовал он и энергично потер руки. – Бр-р! На какой высоте мы находимся?

– Всего три тысячи двести метров.

Карреньо достал пачку сигарет, сунул одну в рот и собирался положить пачку обратно в карман, но, как бы спохватившись, протянул ее полицейскому: «Не хотите закурить?» И, не дожидаясь ответа, подошел к нему вплотную. Полицейского это нисколько не обеспокоило, он молча вытянул из пачки сигарету.

– Он хоть и полицейский, а лопух, – рассудил Литума. – Уж на что я тоже в таких делах лопух, но тут сразу бы заподозрил неладное.

– Они оба до смерти хотели спать, господин капрал.

Карреньо зажег спичку, она погасла на ветру. Он зажег вторую, наклонился, чтобы телом укрыть язычок пламени от ветра, и весь напрягся, как хищник, готовящийся к броску. Невольно вслушиваясь в голос сеньоры, просившей шофера закрыть дверцу, он поднес руки к сигарете полицейского. Тот подался было вперед, но вместо тепла горящей спички вдруг ощутил ртом холодное дуло револьвера.

– Молчи и не шевелись, – приказал Томас. – Не то хуже будет.

Не спуская глаз с оторопевшего полицейского – тот открыл рот, сигарета упала на землю, – Карреньо мягко вынул из его рук автомат, прислушался, не закричит ли шофер или кто-нибудь из пассажиров, чтобы предупредить полицейского в будке.

– Но из машины не раздалось ни звука, пассажиров сморил сон, и они ничего не заметили, – продолжил за него Литума.