В течение часа Локон полностью освоилась и вспомнила все, что умела. Сколько раз она готовила для семьи, пользуясь только тем, что удавалось раздобыть. За приготовлением еды – хоть и совершавшимся теперь в масштабах гораздо более значительных – девушку охватила знакомая умиротворенность.

Локон очень надеялась, что родители справляются без нее. Она все собиралась написать им, но кругом творилась такая невообразимая кутерьма… А ведь сама, прежде чем покинуть Скалу, не считала зазорным упрекать Чарли за то, что так редко ей пишет! Если морские приключения Чарли хоть отчасти похожи на ее собственные, то это просто чудо, что он выкраивал время для писем.

Форт не пытался скоротать время за праздной болтовней, и если некоторые из вас полагают, будто причиной тому его глухота, то, уверяю, вы заблуждаетесь. Я знаю немало глухих, которые жестикулируют так, что дадут фору любому болтуну. Форт внимательно следил за каждым движением Локон. Она же никак не могла угадать: то ли баталер пытается перенять у нее опыт, то ли в чем-то ее подозревает.

Девушка неуверенно достала из печи пробную буханку, отрезала краюху и предложила Форту. Тот принял хлеб на ладони, внимательно осмотрел, понюхал, а затем попробовал на вкус и…

…зарыдал!

Подобная реакция способна повергнуть в панику даже маститого искусника. Внезапный плач исключает бесчисленные варианты интерпретации поведения реципиента, оставляя только два. Первый возносит мастера до небес, а второй низвергает в пучину отчаяния. И на какое-то мгновение, предшествующее моменту истины, возникло двойственное состояние квантовой системы. Иными словами, в тот миг оба варианта показались Локон равновозможными. И люди еще удивляются, отчего это искусники такие выпивохи!

Но вот Форт потянулся за вторым куском, и Локон облегченно выдохнула – да так, что могла бы, наверное, надуть паруса корабля. Она вернулась к столешнице, чтобы разрезать тушку чайки – к счастью, свежую – для начинки пирогов. Но не успела приступить, как Форт дотронулся до ее плеча.

«Как тебе это удалось? – написал он. – Я пристально следил и не заметил мухлежа».

– А разве можно смухлевать, когда готовишь?

«Запросто! Использовать секретные ингредиенты, например. Ну или просто взять и подменить испеченный хлеб приготовленным заранее».

– Ты всегда такой подозрительный?

«Не забывай, я баталер пиратского корабля».

– Что ж, смею тебя заверить, никаких подмен я не совершала, – сказала Локон. – И никаких секретных ингредиентов или трюков. Только опыт и находчивость.

Форт взял третий кусок.

– Сколько, по-твоему, будет стоить ежедневная готовка подобного ужина? – спросила Локон, нарезая мясо.

Форт выпрямился, оглядел Локон и лукаво улыбнулся.

«Ого, да ты вздумала поторговаться?»

– Когда ты взял третий кусок, торг, можно сказать, начался.

Форт задумался, недооблизав палец, а затем написал:

«Ты же говорила, что нет никакого мухлежа?»

– Да неужели? – хмыкнула Локон. – Что-то не припоминаю. Я всего лишь заявила, что хлеб не подменяла и секретных ингредиентов не использовала. Хочешь еще кусок?

Следует заметить, что в ходе этого разговора Локон испытывала пусть и слабое, но чувство вины. Она хотела понравиться Форту, а с друзьями, по ее мнению, не торгуются и уж тем более на них не наживаются.

Локон уже достаточно долго наблюдала, как Форт ведет себя с другими членами экипажа. И назвать его эгоистом язык бы не повернулся. Форт не только ее спас тем, что помог забраться на палубу, но и не дал умереть с голоду в первые дни. Казалось, он никогда никому не отказывал. Молчаливо снабжал экипаж лекарствами, обувью и прочими необходимыми вещами. Дуги знали, что у него всегда можно разжиться колодой карт.