8

Во время войны 1914–1918 годов лондонские улицы изменились. Исчезли танцующие медведи и духовые оркестры, это наследие Средневековья, с которым я регулярно сталкивался в юношеские годы. Исчез и еще один колоритный персонаж лондонских улиц — итальянский шарманщик. У него были жирные волосы, в ушах сережки, на плече сидела мартышка в красной юбочке. Наконец, минули, кажется, века с того дня, как я последний раз слышал на улицах Лондона шотландского волынщика.

Мы стойко переносим механические шумы и даже безумный грохот пневматического отбойного молотка, но стали крайне нетерпимы к более приятным звукам. Уличная музыка утратила популярность, а ведь всего несколько лет назад никого не удивляли шарманщики и группы танцующих детей.

На Чаринг-Кросс сидит — или сидел — чистильщик обуви в красной куртке, а буквально на днях мне попался на глаза на Слоун-стрит мужчина, ремонтировавший прямо на тротуаре плетеные кресла. Я устремился к нему, как к старому знакомому. Он рассказал, что и отец, и дед его занимались этой работой. Точильщики ножей все еще с нами, но вот торговцы булочками могут исчезнуть, потому что невозможно представить булочки без масла. Я помню этих торговцев в период между войнами, помню, как воскресными вечерами они ходили по улицам, звеня в колокольчик, и носили на голове корзины сдобных пышек и булочек в белых салфетках. В те дни масло стоило шиллинг и 8 пенсов за фунт, а есть маргарин считалось неприличным.

Представление Панча и Джуди ныне превратилось в диковинку, а уличные торговцы на Ладгейт-Хилл, пускавшие под ноги прохожим механические игрушки, давно исчезли. К счастью, сохранились трубочисты. Они разъезжают по городу на велосипедах или на крохотных автомобилях. Некоторые лондонцы до сих пор считают, что, если дотронешься до трубочиста, когда тот проходит мимо, это принесет удачу.

Пока еще можно повстречать и старьевщиков, хотя их тоже почти не осталось. Недавно я встретил весьма странного человека — старика небольшого роста и с густой седой бородой. Он толкал перед собой тачку и кричал, что берет пустые бутылки, старую одежду и металлолом. Признаться, я обрадовался, что хоть что-то осталось неизменным: на голове старика торчали два надетых друг на друга серых цилиндра — отличительный признак лондонских старьевщиков времен моей юности.

Глава десятая

Вест-Энд

Как Пиккадилли стала центром Вест-Энда. История развития западного Лондона во времена Карла II. Прогулка по Бонд-стрит и посещение коллекции Уолласа. Я отправляюсь на Шепердский рынок и рассказываю кое-что о лондонских таксистах.

1

В краткий срок между двумя мировыми войнами цветочницы с Пиккадилли чувствовали себя полноправными хозяйками Вест-Энда, который предстает в памяти ярким, удивительным, нарядным и дешевым: костюм с Сэвил-роу стоил 12 гиней, мясное филе — половину кроны, дюжина устриц — 5 шиллингов.

Расположившиеся вокруг фонтана «Эрос» с корзинками цветов «девушки» (они были наделены постоянной молодостью, и даже прабабушки, которые среди них иногда встречались, не звались «женщинами») дни напролет оживленно шутили, привнося в сердце Вест-Энда здоровый дух ист-эндских кокни. Находясь в самом сердце моды и ее великих законодателей, которые каждый день проходили у них перед глазами, «девушки» одевались чудовищно безвкусно, их наряды были, откровенно говоря, фантастическими. Цветочницы носили обычные для женщин Ист-Энда соломенные шляпки или мужские кепки, проколотые шпилькой, платки и передники. Казалось, что они попали на площадь прямо с иллюстраций Джорджа Крукшенка — знаменитой «Жизни в Лондоне».

Если мужчина выглядел щеголем или попросту носил в петлице бутоньерку, цветочницы окликали его: «Капитан!» или «Красавчик!» (вероятно, так проявлялась последняя нежность восемнадцатого века).