Оборотни обладали не просто чутьём и инстинктами, но и воинским мастерством, заложенным в их кровь неведомыми создателями. И было всё равно, с чем они шли в бой — с мечами или ружьями, магией или сражались голыми руками. В бою их связывали незримые нити, а матёрые оборотни были вожаками, которые чувствовали каждого члена своей стаи, даже если они были в человеческом обличии. Я бы создал свою дружину только из них, не став строить Зал воинов, если бы не излишняя кровожадность созданий. Пока идёт война, я всегда найду куда её, так сказать, пристроить. Но что делать потом? На Земле с бандами, таящимися в лесах, дела обстоят плохо, ну или хорошо, тут с какой стороны посмотреть. То есть, даже разбойники меня не «выручат». Ещё можно оборотней отдавать как наёмников, так как тех же пограничных стычек хватает, тайных акций за границей и так далее. Но не отпускать же мне в те края всю дружину? Так что, без обычных солдат мне не обойтись никак, хоть часть их будет уступать в мастерстве оборотням.

Хм, отвлёкся.

Несмотря на отличное начало и всего несколько прозвучавших выстрелов (не все патрули удалось вырезать по-тихому), ворваться в казармы, куда заселили недавно прибывшие батальоны, не вышло. Там кто-то поднял тревогу в тот самый миг, когда здание было окружено и к окнам подобрались первые бойцы из числа оборотней.

— Аларм! Аларм! — раздалось из открытого окна на втором этаже. Следом раздались выстрелы из пистолета. Вероятно, кто-то решил подышать свежим воздухом, угорев от запаха носков камрадов и их «выхлопных» газов. А тут — такое.

— Суки, — цыкнул Кулебякин и дал отмашку пулемётчикам. Миг спустя по улицам города разнеслась гулкая канонада от множества стволов. Особенную ноту вплели крупнокалиберные пулемёты. Их тяжёлые пули не просто оставляли отметины на стенах из красного калёного кирпича, а выбивали из них крупные куски. Стёкла и рамы очень быстро превратились в осколки и щепу. Ответных выстрелов пока не было, не нашлось дураков среди проснувшихся немцев, чтобы выставиться в оконных проёмах, в которые сейчас густо летели пули.

В эту какофонию вплелись звуки выстрелов второго отряда красноармейцев, перекрывшего входы и выходы у ещё одного городского здания, отданного под казарму второму батальону немцев. И почти сразу же загремели выстрелы третьего отряда, это начался бой с городским гарнизоном и охраной еврейского гетто. Но там гитлеровцы были жиденькие, пороха не нюхавшие, привыкшие к покорности порабощённых жертв.

Пока пулемёты отпугивали от окон врагов, к стенам приблизились несколько десятков человек с бутылками, заполненными самодельной горючей жидкостью. В них был налит авиационный керосин, плюс моторное масло для вязкости смеси. Горлышко у каждой бойцы обмотали тряпкой, смоченной в масле. Сбор этих бутылок оказался той ещё головной болью для Кулебякина, так как Киррлис об этом не позаботился. Посчитал, что достаточно передать несколько маленьких бочек с ГСМ, а дальше пленные найдут, как их применить против врагов.

Вот замигали огоньки спичек и зажигалок, загорелись тряпочные «запалы». Миг — и бутылки полетели в окна, в которых спустя несколько секунд показалось яркое пламя и чёрные клубы дыма.

Трескотня выстрелов стихла, и стали слышны крики немцев, которых обрекли на сожжение заживо.

— Аларм! Фойер! Вассер! Вассер!

— А вот нехрена было к нам приходить, — с мрачной радостью и злым удовлетворением произнёс Кулебякин.

— Сейчас полезут, как муравьи, — вслед за ним сказал его молодой порученец.

Между тем бутылки всё летели и летели в здание.