Кендал задумался. Затем наклонился к барону, обхватил его руками за шею и что-то прошептал на ухо.

— Это подойдет? — спросил он.

— На мой взгляд, очень неплохое имя.

— В конце концов, ведь это же вы подарили мне пони, и это ваше собственное имя. Правда?

— Правда. А теперь так зовут еще и пони. Ха, Ролло! Самый лучший и самый красивый пони во Франции!

На лице Кендала играла торжествующая улыбка. Я знала, что сейчас он мысленно мчится по бескрайним полям верхом на пони.

Внезапно он перестал улыбаться и забеспокоился:

— Вы больше никому ничего не подарили.

— В самом деле. Мы так увлеклись твоим пони… Так, Жанна… что же ей подарить?

Кендал снова прошептал ему на ухо.

— Пожалуй, хорошая идея. Подойди сюда, Жанна. Я приколю это тебе на платье.

— Какая чудесная брошь! — воскликнул Кендал.

— Разумеется, — кивнул барон. — Она сделана из бриллиантов и изумрудов. К тому же очень идет нашей Жанне.

— Спасибо! Спасибо! — расчувствовалась Жанна, искусно подыгрывая барону. — Я и не мечтала о такой броши.

— А теперь мама, — сказал Кендал. — Что вы для нее приготовили? Это должно быть нечто очень красивое.

— Так и есть, — ответил барон, беря меня за руку и делая вид, что надевает мне на палец кольцо. — Вот! — воскликнул он. — Не правда ли, оно изумительно! Это фамильная ценность.

— Настоящее золото? — спросил мальчик.

— Настоящее не бывает. А синий камень… это сапфир. Самый чистый сапфир в мире. Остальные — бриллианты. Это кольцо хранится в моей семье уже много поколений. Его торжественно вручают каждому продолжателю рода.

— Это такое кольцо, которое дарят невесте?

— Именно! — воскликнул барон. — Как ты это узнал?

— Узнал, и все тут, — с важным видом ответил Кендал. — Так, значит, моя мама теперь…

Он умоляюще смотрел на барона. Несколько мгновений никто не произносил ни слова.

— В таком случае, — нерешительно произнес Кендал, — вы становитесь моим папой. Я очень рад. У меня никогда не было папы. У других мальчиков есть, и я всегда только мечтал о папе.

Я едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не выбежать из комнаты, с трудом скрывая нахлынувшие на меня чувства.

Вместо этого я заставила себя произнести:

— Теперь моя очередь дарить подарки.

Мы принялись играть в «Угадайку». Это была старая игра, но Кендал ее очень любил. Один игрок загадывал какой-нибудь предмет, а остальные пытались отгадать, что он имел в виду.

Затем, в виде праздничного исключения, мы съели еще по кусочку солонины, хотя благоразумие говорило мне, что было бы лучше оставить ее на следующий день.

Но сегодня было Рождество, самое странное Рождество в моей жизни, и, несмотря ни на что, я отнюдь не чувствовала себя несчастной.

После Рождества обстановка опять изменилась, потому что возобновился обстрел. Было похоже на то, что вражеский огонь был сосредоточен на оборонных сооружениях, а не на центре города, потому что больше всего пострадали форты Ванв и Исси.

У нас больше не было ни солонины, ни других деликатесов. Барон признался мне, что хозяин «Ананаса» все эти месяцы хранил продукты специально для него. Предполагая наше пребывание в осажденном Париже, барон таким образом принял необходимые меры предосторожности.

— Я думал, что успею увезти тебя, — рассказывал он, — но решил на всякий случай подготовиться.