Только несколько часов назад ему пришло в голову, что Пэн, возможно, надеялась, что он отправится следом за нею. Вполне вероятно, она даже думала, что он так испугается за неё, что забудет её вероломство, забудет, что она чуть не совершила государственную измену. Она была достаточно безрассудна для этого. Но он был не настолько глуп, чтобы довериться ей во второй раз.

Гнев, питаемый подозрением и старыми душевными ранами, отравлял его. Но несмотря на злость, он не мог заставить свое тело прекратить желать её, ту, которая приводила его в ещё большую ярость. Прошлой он видел сон, который казался таким реальным, что он мог бы поклясться, что ощущал себя в ней, объятого влажным жаром, а его спину и ягодицы царапали её ноготки.

Морган почувствовал, как его непослушное тело пришло в волнение от воспоминаний. Тогда он вспомнил, как, несмотря на его любовь, когда он был столь растерян и одинок, Пэн предпочла поверить Жан-Полю, а не ему. Боже, после того, как она отвернулась от него, он сам чуть не потерял веру в себя. Шлюпка качалась на волнах, и он чуть не прикусил щёку, стискивая зубы и пытаясь отделаться от воспоминаний.

Туман рассеялся, но когда они подплыли к острову, от его гнева море могло превратиться в пар. Он встал, пристально разглядывая открытое место между скалами. Пока он наблюдал, из-за одной из этих скал появилась Пэн. Под плащ она одела свободный киртл и шерстяное платье цвета бронзы, которое как бы делало её частью острова, одновременно и суши, и моря. Она остановилась между скалами и стала ждать.

Её присутствие подтвердило все его подозрения. Она ожидала, что он испугается за неё, а значит простит. Шлюпка пристала к берегу, и Морган спрыгнул в пену. Ему было видно, как Пэн, сложив руки на груди, ждала его. Она не пыталась позвать его. Не пыталась пойти ему на встречу.

Позади него, на востоке, чернильные облака сорвались с горизонта и поползли к острову. Плащ Моргана скользил по воде, пока он широким шагом не подошел к Пэн, положил руки на бедра и впился в неё взглядом. Вокруг них шипел прибой, будто закипая от гнева Моргана.

Пэн заговорила прежде, чем он смог вымолвить хоть слово:

— Возвращайся. Его здесь нет.

— Это плохо бесполезная уловка, Пенелопа Грэйс Фэйрфакс. Даже любовная горячка не извиняет тебя. Я здесь только для того, чтобы найти священника, поэтому нечего надеяться… что ты сказала?

Пэн не шелохнулась:

— Я сказала, возвращайся. Священника здесь нет. Я настоятельно просила лорда Монфора не обманывать тебя, но кажется, он все равно сделал это вопреки моим просьбам.

— Ты хочешь сказать, что Кристиан просил тебя вернуться на Покаяние, в руки Жан-Поля? Ну хватит, моя милая озорница. Он, конечно, сыграл со мной пару злых шуток, но ни одна из них не была такой как те, что преподнесла мне ты. И он не подверг бы опасности женщину.

К гневу, кипевшему в нем, прибавилось осознание того, что пока он переживал за её безопасность, она сидела в своем замке, в теплоте и уюте.

— Кровь Господня, — сказал он. — Я не хотел ехать сюда, и единственная причина, заставившая меня сделать это, заключается в том, чтобы разыскать священника. Не надо рассказывать мне сказки об интригах Кристиана. По крайней мере, имей честность признать свои грехи. Одним больше, одним меньше, все равно ничто не заставит меня простить то, что ты сделала.

Приподняв бровь, Пэн оставалась неподвижной, хотя ветер усилился и играл её волосами.

— Видимо, я должна кое-что тебе объяснить. Несмотря на то, что ты считаешь себя даром божьим для любой женщины, ты ошибаешься, если думаешь, что я все ещё числюсь среди твоих воздыхательниц.