Сзади нее Дибблер и Эрбут поднимались на скалы, неся паланкин. Чары его взгляда рассеялись с их приходом.

— Оставьте паланкин там, — крикнула она. — Помогите мне донести его.

Их совместные усилия позволили, наконец, стащить человека с камней. Дибблер и Эрбут положили его на паланкин, Пэн ощупала его, ища сломанные кости, прежде чем накрыть его одеялом. Она махнула Сниггсу и его сыну Торнипу, которые спускались вниз по террасной лестнице, чтобы присоединиться к ним. Мужчина стонал и метался, когда Дибблер привязывал его к паланкину. Эрбут собрался связать его ноги. Он склонился над сапогом человека, затем выпрямился и подал что-то Пэн.

— Взгляните на это, хозяйка. Это было в сапоге.

В руке паренька лежал кинжал. Этот кинжал не мог принадлежать ни йомену, ни даже простому джентльмену. Это было оружие дворянина. Полированное стальное лезвие с острыми краями. Рукоятка, покрытая позолотой и рубинами. Головка рукоятки инкрустирована граненым хрусталем. На крестовине, чуть выше лезвия, сплелись золотые змеи, сделанные так искусно, что, казалось, они злобно извиваются, глядя на нее рубиновыми глазками.

Пэн пристально уставилась на кинжал, и ей показалось, что змеи начали скручиваться и извиваться. Она заложила руки за спину, поскольку Эрбут собрался передать кинжал ей:

— Нет!

Эрбут даже подпрыгнул от ее резкого крика.

— Я хочу сказать, положи его пока в свой пояс, будем хранить его в Башне Святого после того, как позаботимся об этом бедном человеке.

Эрбут бросил на нее сконфуженный взгляд, но сделал так, как она сказала. Дибблер подтыкал одеяло вокруг тела незнакомца.

— Это оружие лорда, хозяйка.

— О? — Пэн, едва слушая, сжала дрожащие руки. Она почти коснулась кинжала. Дорогой Боже, она была права насчет шторма, права насчет этого человека.

— Я видел множество таких клинков в Лондоне, когда был в услужении у того торговца тканями. У него прекрасное лезвие. И этот мальчик… он не солдат. Взгляните на его руки. На ладонях нет мозолей. Руки огрубели там, где он сжимает шпагу. Хотя при нем нет шпаги. — Он снял пояс и кошелек.

— Дибблер! — сказала Пэн. — Никакого воровства, помни об этом.

— Но мы пока не выяснили, кто он.

Пэн забрала вещи и положила на носилки. Сниггс и Торнип подошли, и вчетвером они подняли паланкин. Пэн следовала за ними, а Дибблер возобновил свои предположения о незнакомце, потерпевшем кораблекрушение.

— Он лорд. Взгляните на его рубашку. Самый лучший батист.

— И как ты отличил батист от складного стула? — спросил Сниггс.

— Клянусь Богородицей, вероятно, он крал его, — сказал Эрбут.

Пэн взглянула на мужчину в паланкине. Его голова была повернута в сторону, показывая суровый подбородок и длинную, гладкую шею. Почему-то, невзирая на ее ужас и мрачные предчувствия, вид этого беззащитного тела сделал ее внутренности мягкими, как крем. Она рассматривала веер черных ресниц на щеках, споткнулась и почти упала. Пытаясь сохранить равновесие, она впилась взглядом в спины своих людей; к счастью для нее, ни один из них не видел ее глупости. Глупость — вот что это такое, почти безумие — из-за вида мужской шеи чуть не сломать свою собственную.

Пэн на мгновение остановилась и понаблюдала за паланкином и его ношей. Шторм привел его к ней. Эрбут споткнулся, заставляя мужчину стонать, и Пэн призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы не броситься к нему. Она сжала зубы, когда увидела, как его тело скрутилось под веревками, которыми его привязали к паланкину. Несмотря на то, что он был накрыт одеялом, она могла наблюдать за движениями его ног, туловища и рук.

Внезапно он выгнул спину, его бедра дернулись вверх, так что Дибблер и Сниггс чуть не упали на колени.