– Возможность причинить зло Замку?

– Нет, ваша светлость. Вовсе нет. Старик, милорд, – он негодяй. У него на уме нет ничего, кроме зла. Но этот мальчик совсем другой.

– Неужели?

– Пусть он сам расскажет, – предложил Деккерет.

Престимион почувствовал, как у него тяжелеют веки. Чего ему действительно хотелось больше всего, это отослать этих двоих и немного поспать. Но нет, нет: он обязан проникнуть в суть этой тайны. Он знаком велел молодому Барджазиду говорить.

– Милорд… – начал мальчик.

Он перевел взгляд с Престимиона на Деккерета и обратно. Любопытно, подумал Престимион, как меняется его лицо, когда он поворачивается от одного к другому. На Престимиона он смотрел с глубоким уважением, почти с раболепием. Но то было мимолетное и механическое выражение, автоматическое признание подданным присутствия короналя Маджипура, и ничего больше, и Престимиону даже показалось, что он заметил в этом скрытую обиду, нежелание полностью признать ту власть, которую имеет над ним корональ.

Когда же Динитак Барджазид смотрел на Деккерета, глаза мальчика вспыхивали и выражали просто обожание. Его завораживала физическая сила Деккерета, его харизма, его энергия. Возможно, это потому, что они близки по возрасту, подумал Престимион. Он смотрит на меня, как на представителя старшего поколения. Но это было грустным показателем того, что его собственная юношеская энергия уходит после самых первых лет на вершине власти.

– Милорд, – заговорил Барджазид, – когда мы с отцом прибыли в Замок, я надеялся, что мы сможем предложить вам машину для управления снами, что сможем поступить к вам на службу и стать нужными для вас. Но по какому‑то недоразумению нас арестовали. Это глубоко огорчило моего отца, хотя я не уставал повторять ему, что произошла ошибка.

Да, подумал Престимион. И я мог бы сказать тебе, чья это ошибка.

– Потом мы бежали. Мы сумели это сделать с помощью старого друга отца. Но люди прокуратора Нимойи тоже в этом участвовали. Он пользуется влиянием среди стражи Замка, знаете ли. – Престимион переглянулся с Деккеретом, но промолчал. – И поэтому мы бежали именно к прокуратору, который казался нашим единственным союзником, – продолжал мальчик. – В его лагерь на полуострове Стойензар. И там мы узнали, что прокуратор планирует начать войну против вашей светлости и против его величества понтифекса и стать владыкой планеты.

Престимион подумал, что это очень звучное выражение: владыка планеты. Он очень хорошо говорит, сказал себе Престимион. Несомненно, парень неделями репетировал эту небольшую речь.

Но ему было очень трудно сосредоточиться. Его захлестнула новая волна усталости. Он осознал, что начал ритмично покачиваться взад и вперед, чтобы не уснуть.

– Милорд? – спросил мальчик. – Вам нехорошо, милорд?

– Всего лишь немного устал, вот и все, – ответил он. Собрав все свое самообладание, он заставил себя почти проснуться. Очень наблюдательный мальчик, если во время своей речи заметил, что я ослабел, подумал Престимион. Он налил себе воды. – Сколько тебе лет, парень?

– В следующем месяце будет шестнадцать, милорд.

– Шестнадцать в следующем месяце. Интересно.

Ладно, продолжай. Дантирия Самбайл хочет стать властелином планеты, ты говоришь.

– Когда мы это услышали, я сказал отцу: «Для нас здесь нет будущего. Нас здесь ждут одни неприятности». И еще я ему сказал: «Нам не следует участвовать в этом мятеже. Корональ уничтожит этого человека, и нас уничтожат вместе с ним». Но мой отец полон гнева и обиды. Он не такой уж злой человек, просто сердитый.