«Что же делать… Что-то надо делать…» — думал Алекс, глядя на кровавое яблоко светофора.

— Между прочим, их привезли из Англии. И сама королева приказ отдала. Наши молчат; кому охота с английской королевой базарить? Кореш в аэропорту работает; собственными глазами, говорит, видел, как их из самолета под музыку разгружали…

— Кого? — спросил Алекс.

— Разбойников, — сказал водитель.

Наклонившись к Алексу, добавил:

— Сучка не нужна, спаниэль? Обалдеть, какая добрая…

Подъехали к офису. К машине кинулись какие-то люди.

Узнав Алекса, стали рассказывать ему свою жизнь.

Сережа стягивал с себя веселый галстук и собирался уходить.

Посмотрел на входящего Алекса:

— Все ушли.

Снова стал что-то собирать, закрывать, застегивать.

— У нас объявили неполный рабочий день? — спросил Алекс. — Сережа промолчал. Алекс сел и стал наблюдать, как охранник готовится к бегству. — Билл просил меня подежурить ночью, — сказал Алекс.

— Да, он прислал факс.

— Факс?

Сережа сел напротив Алекса. Посмотрел на него трусливыми мужскими глазами:

— Алекс, ты что, серьезно собираешься здесь оставаться?

— А что?

— Ну и оставайся.

— Ну и останусь. Схожу только, поужинаю…

— Можешь расслабиться. О тебе позаботились.

— В смысле?

— В смысле ужина. Из ресторана заказали. Ножички-вилочки, все дела… Там, у Акбара в кабинете.

— Серьезно? — Алекс поднялся, собираясь сходить и посмотреть.

— Первомайская шутка, — сказал Сережа и тоже поднялся.

«Да, сегодня же Первое мая…» — вспомнил Алекс и почувствовал запах открыток, которые надписывал в детстве: розовые цветы и трудящиеся — цена 5 коп.

— Алекс!

Сережа направился к выходу. Могучий, геометрически правильный Сережа. Вылитый трудящийся.

— Алекс, не оставайся тут… Фигово здесь.

«Чем я виновата? — говорил кто-то на улице. — Все до копеечки им отдала…»

Кто-то плакал по-узбекски.

«…до крохотной копеечки!» — клялся голос.

Алекс стоял в дверях кабинета Акбара.

Из полумрака на него глядел ужин. Хрусталь… Длинные свечи — раз, два… Двенадцать свечей. Алекс поймал в сумерках включатель. Нажал.

Лампы молчали. Еще раз нажал. Подошел к окну, стал поднимать жалюзи. Слабая струя света брызнула в лицо. И тут же опустил жалюзи. Он успел увидеть головы, которые как-то протиснулись сквозь решетку и смотрели в комнату, прижав к стеклу расплющенные носы. Алекс закрыл глаза и прислонился к стене.

— Ну что, начали уже прием? — хрипло спросил кто-то за жалюзями.

— Вам уже сказали, сестра, — объяснял быстрый, как ящерица, голос. — Завтра начнут. Сегодня же международный день отдыха.

— Праздник мира и труда, — уточнили невидимые голоса.

— Мехнат байрами, — согласились другие.

Голоса исчезли. Алекс обошел стол. Красное вино. Изобилие хлеба. Двенадцать тарелок.

— Сережа! — Алекс выбежал из комнаты. — Сережа…

Охранника уже не было. На спинке стула висел галстук.

Алекс зашел к себе. Помучил выключатель. Света не было и здесь.

Сварил себе кофе.

Полшестого.

«Я ведь только переводчик», — думал Алекс.