|
Все его детство прошло в этом порту, одном из самых крупных и оживленных в норвежском королевстве. Перед тем как пуститься в дальнее плавание, он был обычным юнцом-сорвиголовой, — плавал по фьордам, разорял гнезда морских птиц, ловил сотнями мелкую треску, которую затем вялил. Став юнгой, он начал плавать по. Балтике, потом стал уходить в дальние рейсы по Северному морю, а порою добирался и до самого Ледовитого океана. Совершив множество таких рейсов на борту большой рыболовной шхуны, он дослужился до боцмана, каковую должность получил в возрасте одного года. В настоящее время ему было двадцать три.
В перерывах между плаваниями он неизменно навещал единственную семью, которую любил и которая осталась у него в этом мире. И каким же верным товарищем был он Жоэлю, когда приезжал в Дааль! Он сопровождал его во всех походах по горам, вплоть до самых высоких плато Телемарка. После фьордов горные пики уже не пугали молодого моряка, и он никогда не отставал от Жоэля, а если и отставал, то затем лишь, чтобы составить компанию своей кузине Гульде. Мало-помалу Оле и Жоэля связала теснейшая дружба. Но по отношению к юной сестре Жоэля чувство это приняло совсем иную форму. И кто, как не Жоэль, поощрял в этом Оле?! Во всей их провинции его сестра не нашла бы лучшего парня — с таким преданным, добрым нравом и любящим горячим сердцем. В браке с Оле Гульда непременно обрела бы свое счастье. Так что молодая девушка, с молчаливого одобрения своей матери и брата, уступила захватившему ее чувству. И не смотрите, что обитатели Севера столь скупы на проявление своих эмоций, — это вовсе не свидетельство их холодности, отнюдь нет! Просто такова уж их манера поведения, и, кто знает, не стоит ли она любой другой! Словом, однажды, когда все четверо сидели в большом зале, Оле вдруг без обиняков сказал: — Есть у меня одна мысль, Гульда! — Какая же? — спросила девушка. — Я вот думаю, а не пожениться ли нам? — Да, я тоже так думаю. — Это было бы неплохо, — добавила фру Хансен так, словно вопрос обсуждался уже множество раз. — И верно. А знаешь, Оле, — вмешался Жоэль, — ведь таким манером я стану тебе шурином. — Верно, — ответил Оле, — но вполне возможно, дорогой Жоэль, что от этого я полюблю тебя еще больше. — Если такое возможно! — А вот увидишь! — Ну, я-то ничего лучшего и не желаю! — воскликнул Жоэль, подходя к кузену, чтобы крепко пожать ему руку. — Значит, ты решила, Гульда? — спросила фру Хансен. — Да, матушка. — Ты правильно решила, — сказал Оле. — Я ведь давно люблю тебя, только молчал об этом. — И я тоже. — Просто не знаю, как это со мной случилось. — Да и я не знаю. — Наверное, оттого, что я видел, как ты хорошеешь с каждым днем и делаешься все добрее… — Ох, милый Оле, уж ты скажешь!.. — А что ж тут такого, коли это чистая правда, тебе и краснеть нечего! А вы, фру Хансен, разве не приметили, что я люблю Гульду? — Да, кое-что примечала. — А ты, Жоэль? — А я сразу приметил. — Ну тогда прямо скажу, вы должны были меня предупредить! — с улыбкой отвечал Оле. — Но как же твое плавание? — спросила фру Хансен. — Ведь когда ты женишься, тебе, верно, тяжко будет уходить в море так надолго? — Верно, тяжко, — проговорил жених, — вот потому-то после свадьбы я плавать больше не стану. — Не станешь плавать? — Нет. |
