— Правильно говоришь, дорогой, — одобрил мою осторожность Тенгиз, — только зачем вспоминать о деньгах старым друзьям? Тридцать процентов? Мне хватит десять. Но с каждой сделки. С Ляховым можно иметь дело.

На том и порешили. И вот теперь по моей просьбе Сережа проверил все данные, имеющиеся о партнерах Тэнго. Только вот Ляхова среди клиентов Тенгиза почему-то не было. Впрочем, мы постоянно кого-то теряем, кого-то находим, так что ничего удивительного, и тем более страшного.

— Где мы встречаемся? — интересуюсь у Сережи.

— В ресторане. Завтра вечером.

— В моем?

— Нет, в моем. Тебе пора там побывать.

Год назад мой ресторан стал считаться самым престижным в городе. Как-то в шутку Рябов заметил: он сможет открыть заведение еще лучше. Я рискнул и поспорил на целый доллар, что Сереже вряд ли удастся эта идея. И, если Рябов состыковывает нас с Ляховым в своем кабаке, значит у него руки чешутся получить с меня выигрыш. К тому же Сережа немного дуется, что я не пришел на открытие кабака. Однако о работе заведения нельзя судить по первому дню. Сколько их в последние годы открывалось, с какими помпами — и где теперь эти так называемые общепитовские точки с изысканными кухнями и вниманием к гостям? Две трети тут же скатились к привычным советским порядкам. Кроме того, если Сережа решил провести эту встречу на своей территории, он уверен в победе.

— Я надеюсь, ты не открыл какую-то восточную кухню, Сережа, — принимаю приглашение Рябова.

— Конечно, нет. Мне тоже не нравятся жареные гусеницы, — предугадал мои дальнейшие соображения по поводу своего заведения Рябов.

3

Откровенно говоря, Сережа обманул мои ожидания. Мне казалось, что его ресторан будет украшен очередной неоновой вывеской на английском языке, а тут все скромненько и непривычно. Никаких «Эльдорадо», «Зодиаков» и прочих «Парадизов», уже начинающих действовать на нервы. Над входом скромная и ни к чему не обязывающая надпись «Трактиръ». Именно так, с ером на конце.

Зато в дверях стоит швейцар, что с ходу определяет класс ресторана. Швейцар небрежным взглядом скользнул по мне, и вместо того, чтобы пошире распахнуть дверь, тут же уставился в невидимую точку над моей головой, успев предварительно огладить свою роскошную бороду.

— Поработать не желаешь? — спрашиваю у рябовского цербера, продолжающего делать вид монумента у громадной лакированной двери с резными изображениями кистей винограда.

— Свободных мест нет, — наконец-то разлепил губы швейцар и презрительным взглядом скользнул по десятидолларовой купюре, которую я ему продемонстрировал.

— Форма у тебя, прямо как у адмирала, — огорчился я, — но больше, чем на бывшего майора, все равно не тянешь.

Швейцар даже не пошевелился, отвел взгляд в сторону и уперся им в светофор, словно увидел его впервые.

По-видимому, кто-то из охраны успел позвонить в этот кабак, потому что, отстранив швейцара с его рабочего места, на улицу выскочил Рябов, окинул меня критическим взглядом и поздоровался:

— Ты что, переодеться не мог?

— Сережа, я прямо с тренировки. Кроме того, мне так удобно.

Рябов недовольно покачал головой. Еще бы. Если он уверен, что его ресторан лучше моего, то появление в «Трактире» клиента в таком импозантном виде может удивить постоянных посетителей.

Я посмотрел на швейцара, который всем своим видом доказывал, что теперь моя персона гораздо дороже для него, чем висящий неподалеку светофор. Он напряженно улыбался, прижимая дверь одной рукой к стене, а второй — свою роскошную фуражку поближе к сердцу.