Вон Плисюк, изобретатель великий, какую-то технологию невиданную придумал, стал о ней распространяться, так к нему сразу на улице пристали пара ребят. Продай, дядя, права на твое изобретение. Плисюк думал, если он не бизнесмен или рок-звезда, так может беззаботно деньги зарабатывать и по улицам ходить. От этой мысли парни его быстро отучили, сделали для начала «розочку» — и изобретатель в больницу угодил. Менты, конечно, уголовное дело открыли, но тут же предупредили ученого — ты, гений, себе телохранителей найми, целее будешь. Я твердо знаю — мне милиция вообще на хрен не нужна, но какого черта такая милиция нужна тому же Плисюку — вот что непонятно. Пришлось моей команде Плисюка под охрану взять, до того один знакомый умолял, чтобы этот деятель и дальше всякие изобретения из себя выдавливал.

Правда, думаю, бригаде из страхового агентства «Лимус» это очень не понравилось. Я так понимаю, они сами хотели плисюковские технологии на мировой рынок внедрять. Однако, какие могут быть претензии ко мне? Если бы этот гений вместо «розочки» попросил защиты у того же «Лимуса», я бы пальцем не пошевелил, твердо зная — их боевики Плисюка от кого хочешь защитят. А так «Лимус» и не пошевелился, у нас ведь территориального деления нет, хотя это агентство мечтало, чтобы Плисюк оформил страхование жизни вовсе не со мной. Однако я клиента у них на фирме не снимал, так что претензий быть не может. И бригада у меня такая — новоявленный «Лимус» может сам себе страховой полис оформить, если только подумает вякнуть одно горбатое слово.

Мысли эти от боли отвлекают, хотя, чувствую, ослабел, потерял много крови. Ничего, рядом Рэмбо, сзади Марина и три бойца, прорвемся как-нибудь. Тем более, каждый человек Вохи в бою пяти ментов стоит. Им перебить штурмующих дом соколов труда не составило. Жаль ментов, гибнут почем зря. Ничего, прокурор, ты и за них передо мной в ответе будешь.

Только уверен, эта неудача моего противника не остановит. Я готов даже к тому, что он каким-то макаром против нас регулярные армейские части бросит, одними «Макаровыми» ему явно не обойтись.

Соловьиная трель отвлекла меня от боли и острого желания приказать Олегу гнать машину по направлению к этому хранителю законности. Я бы с ним даже в таком состоянии, одной рукой разобрался.

Выдвинув зубами антенну радиотелефона, первым делом скромно интересуюсь:

— Кому я еще понадобился?

— Ну, как ты там, ничего себе? — в ехидном голосе Гершковича пробиваются тревожные нотки. — Тут, как бы это тебе сказать…

— А ты не говори, у меня уже рука болит. Но все в порядке, ситуация под контролем.

— Слушай, я еду к… Ну сам знаешь к кому?

Правильно, Котя, в том, что наш разговор слушают у тебя сомнений нет. Только «Олимп» нашему прокурору не по зубам, за него руководство города с кого хочешь шкуру снимет, тем более — с собственного выдвиженца.

— Ты бы лучше сидел в офисе, — подсказываю Коте, как себя вести.

— Я еду к Константину, — отрезал Котя, наплевать на любопытство возможных слушателей нашего разговора.

— Моему начальнику отдела снабжения? — прихожу к нему на помощь.

— Вот именно.

— Котя, ты бы лучше не совался, — пробормотал я.

— Нет, — отрезал Гершкович. — У меня не так много надежных партнеров, как может показаться. И я не собираюсь терять хотя бы одного из них.

Не мог же я сказать Коте, что он обострит ситуацию. Потому, что прокурор тут же сделает вид, мол, полностью согласен с вами, господин губернатор. В самом деле, разве он возразит губернатору: дескать, извините, я тут по старым делам свидетеля убрать должен, у меня трудовые взаимоотношения с одной всесоюзной компанией.